Но за убийство легавого другая зона положена: пожизненное, особый режим. Специально придуманная так, чтобы человека до самоубийства довести – в камерах слепящий свет круглые сутки, воздуха в день полчаса, передачи раз в год, обыски постоянно, даже с сокамерниками свыкнуться не дают – перетряхивают всё время, из камеры выход харей в пол, руками вверх, всегда бегом, а убить себя и никогда не позволят. Вчера казалось, воля неуютная. Сегодня от одной мысли о зоне жуть такая была, как будто пакетом душат.

Бежать. Сейчас на поезд прыгнуть, пока паспорт ещё не внесли в розыск. Соскочить где-нибудь... Под Ярославлем или... Там в деревне потеряться. В каком-нибудь заброшенном доме. Или машиной надёжней. Но дороже будет, кто его за так повезёт? Надо... Надо одеться. Пока не поздно. Снова увидел свою измазанную куртку; её нельзя было. Что-нибудь другое, тёплое... Зима. И продуктов с собой. Рюкзак... Есть у матери рюкзак?! Но, пока рылся в шкафу, потерял веру. Прятаться не у кого. В деревнях все как на ладони, чужаков сразу видно. В городах без денег и двух дней не протянешь. А деньги на исходе уже. Снова выглянул в окно: нет полицейских машин? Снова в Интернет кинулся: Рочдельская, Трёхгорка, Хазин, убийство. Ещё телефон! Могут ведь проследить по телефону? Могут, конечно. Запеленгуют в два счёта. Выбросить его? Выключить, выбросить. Идиот, как о таком-то вчера не подумал?! Вчера было всё равно. А сегодня такое чувство было, что вылетел за рулём хлипкой китайской легковушки на гололёде за ограду Москвы-реки, нырнул в тёмную воду, электрику заклинило, двери заперты, и из решёток воздуховода хлынуло ледяное крошево. Вроде ты и живой ещё, но уже и мёртвый, льдом захлебнувшийся. Не выбраться. Не сбежать.

Вдруг телефон затрясся в руках. Беззвучно; от этого ещё хлеще пришлось Илье по заголённым нервам.  Мама. Он пялился в экран. Хотелось сунуть телефон в мусорку или под воду, чтобы он там захлебнулся и замолчал. Подойти? Прошептать что-нибудь? На заседании. На встрече. У начальства. Суббота сегодня, какая встреча? Илья быстро-быстро попытался вспомнить Петин голос, Петино произношение. Было оно какое-то особое? Чуть вроде грассировал он, и голос у него был выше.

– Ма... –  попробовал вхолостую Илья. – Я не могу сейчас.
Фальшак. Телефон всё дрожал, дрожал, как Петя вчера мелкой дрожью кончался, когда сосуды у него стали без горючего дрябнуть. И точно так же Илья стоял и смотрел, околдованный и бессильный, на это. Прозвонил, сколько оператор позволял до автоответчика – и затих. Илья вытер со лба клей; стал ровнять пульс. Если бы ответил – дал бы петуха. Вот что было страшно: поговорить за мертвеца с его матерью, покривляться тонким голосом. Вот тут бы не сорваться. Прозвенел звоночек – у вас голосовое сообщение. Илья набрал номер, который было сказано. Сделал телевизор потише.
– Петюш, ты спишь ещё? Набери, пожалуйста. Хотела поговорить с тобой. Папин день рождения обсудить. Ладно?
Голос у неё был совсем на материн не похож. Надтреснутый, заискивающий какой-то; стыдно было его таким слышать. Автоответчик спросил чеканно, не желает ли Илья повторить сообщение. Илья сказал повторить. И ещё. Осколки чего-то громадного, вдребезги разбитого, кололись в этих её коротких словах. У Суки с его матерью были совсем другие отношения, чем у Ильи со своей.

Илья отнял наконец телефон. Всё. Только зачем ждать, пока за ним придут? Илья потянулся, взял со стола пистолет. Повертел, нашёл, как обойму достать. Заряжен. Ну вот и хорошо. Оборвалась струнка в голове, зазвенела. Плевать на вас на всех. Пока.

Он разделся, пошёл в душ. Включил там погорячей: вчера не мёрз, а сегодня не мог согреться. Где-то наверху завыли трубы. Под ванной дежурил таракан, усы торчали. Ждал, пока Илья вышибет себе мозги, чтобы отвести его душу в ад.
Тёрся губкой тщательно. Двое суток поезда надо было отскрести, семь лет зоны и ещё вчерашний целый день. Лилось слабо, толчками, как из вскрытой вены. Жалели там ему воды. Намекали ему. Не хотели, чтобы он чистеньким отходил.
Случился раз на второй год, когда Илью на зоне в угол загнали. Он тогда ляпнул маме по телефону – мол, готов покончить с собой. Она сказала ему строго, чтоб не смел. Самоубийцы навсегда в ад идут, мы с тобой больше не встретимся. Ну и перетерпел, не смог матери ослушаться. А всё равно не встретимся, ма, так и так.

Продолжение следует...

Все части можно читать ЗДЕСЬ.