56-летний Исаак Мечик к моменту ареста работал комендантом общежития зеркальной фабрики в Ленинграде, но за всю свою жизнь сменил множество занятий: занимался виноделием, строил Китайско-Восточную железную дорогу, воевал в Первую мировую войну, прокладывал трамвайные рельсы. В октябре 1937 года он был арестован, а в январе 1938-го расстрелян по обвинению в шпионаже и контрреволюционной деятельности.
Одним из инициаторов установки памятной таблички стала сводная сестра Сергея Довлатова Ксения Мечик-Бланк – американский литературовед, исследователь литературного и эпистолярного наследия своего отца и брата. Ксения ответила на несколько вопросов Metro.

 Как родилась эта идея?

В июле 2019 года в Петербурге в издательстве Российского института сценических искусств вышла книга "Театральные записки" моего отца Доната Мечика. Я эту книгу готовила к печати и получила первые экземпляры. Тогда же я встретилась с Львом Лурье, чтобы подарить ему экземпляр книги. Разговор с ним и руководителем фестиваля "День Д." Настей Принцевой зашел об установлении таблички "Последний адрес", и я согласилась с ними, что это замечательная идея. Я очень рада, что ее удалость осуществить, и глубоко благодарна организаторам.

Часто ли в вашем доме говорили о дедушке? Разговаривали ли вы о нем со старшим братом Сергеем?

Мы с Сергеем не знали деда, но отец нам рассказывал о нем как о человеке необычайной физической силы и выносливости, который ни одного дня в жизни не болел. О деде Исааке также рассказывала Нора Сергеевна, Сережина мама. Она познакомилась с ним уже в Ленинграде. По ее словам, он был очень крепкого телосложения. Зимой ходил без шапки и без перчаток. Когда деда арестовали, отец находился в Мордовии – в 1937–1938 гг. он руководил Республиканским драматическим театром Мордовской АССР. В книге он описывает, как Нора приехала к нему в Мордовию, чтобы сообщить об аресте Исаака. В 1958 году дед был реабилитирован "за отсутствием состава преступления". Отец нам показывал эту справку. Разумеется, разговор об этой трагедии в семье возникал не раз.
Приехав в Америку, мы познакомились с родным младшим братом деда, который эмигрировал еще в 1920-е годы. Несмотря на свои 96 лет, он был весьма крепким стариком. Прилетел на самолете с нами познакомиться элегантно одетый. Он дожил до 104 лет.  
 
Вашему деду Сергей Довлатов посвятил главу в книге "Наши". Скажите, насколько факты, описанные в произведении, биографичны? Были ли на самом деле история с раскладушками, встреча деда и императора и многое другое, описанное в этой главе?

Как и все произведения Довлатова, этот рассказ основан на реальных событиях, но некоторые детали добавлены или изменены, а черты персонажей шаржированы. Так, скажем, в действительности дед не был крестьянского происхождения. В момент женитьбы в 1906 году, согласно чудом сохранившемуся документу, он был "ефрейтором 54 Минского полка, из мещан города Керчи Феодосийского уезда Таврической губернии".  
История с раскладушками выдумана, но не на сто процентов. Она имеет отношение к самому Довлатову, который, учась в университете, какое-то время жил у моих родителей на улице Восстания. Однажды ночью тахта, на которой он спал, под ним рухнула. Это было очень смешно, потому что тахта была обычная. Причина была в Сережином росте.
О том, что император выбрал деда из шеренги солдат, ткнув его пальцем в грудь, отец рассказывал со слов деда. Я не уверена в том, что этот эпизод реальный, поскольку Николай II был на Дальнем Востоке за несколько лет до начала русско-японской войны. Но участие деда в двух войнах – подлинный факт. Он воевал в русско-японской войне и Первой мировой, получил за это ордена. Фотография, на которой он изображен в военной форме, послана им из действующей армии 23 февраля 1916 года.
 
Вы с Сергеем Довлатовым практически одновременно эмигрировали, с разницей в год. Стали ли вы больше общаться в Америке?

Мы с Сергеем часто общались и в Ленинграде. Просто, когда я была маленькая, наша разница в возрасте (15 лет. – Прим. ред.) казалась более ощутимой. От родителей знаю, что, когда я родилась, Сережа нес меня на руках из родильного дома на улице Маяковского домой – мои родители жили на улице Восстания. Он часто приходил к нам обедать – иногда один, иногда с Леной и Катей. Мы с папой приходили к Довлатовым в их квартиру на улице Рубинштейна. Я приезжала к Сергею в Пушкинские Горы, когда он там работал экскурсоводом. Ночевала у него в деревянном доме, в котором сейчас Музей Довлатова.  
В Америке мы регулярно общались. Встречались за столом у моих родителей, у Довлатовых, у нас дома. Сын Сергея и моя дочь родились с разницей в полгода. Они дружны с младенчества. Когда дети были маленькие, одно лето Довлатовы жили у нас. Моя мама и сейчас ежедневно общается с Леной по телефону.

Цитаты из книги "Наши" Сергея Довлатова


"Наш прадед Моисей был крестьянином из деревни Сухово. Еврей-крестьянин – сочетание, надо отметить, довольно редкое. На Дальнем Востоке такое случалось. Сын его Исаак перебрался в город. То есть восстановил нормальный ход событий. Сначала он жил в Харбине, где и родился мой отец. Затем поселился на одной из центральных улиц Владивостока".
"На одном из армейских смотров его заметил государь. Росту дед был около семи футов. Он мог положить в рот целое яблоко. Усы его достигали погон. Государь приблизился к деду. Затем, улыбаясь, ткнул его пальцем в грудь. Деда сразу же перевели в гвардию. Он был там чуть ли не единственным семитом. Зачислили его в артиллерийскую батарею. Если лошади выбивались из сил, дед тащил по болоту орудие. Как-то раз батарея участвовала в штурме. Мой дед побежал в атаку. Орудийный расчет должен был поддержать атакующих. Но орудия молчали. Как выяснилось, спина моего деда заслонила неприятельские укрепления. С фронта дед привез трехлинейную винтовку и несколько медалей. Вроде бы имелся даже Георгиевский крест".
"Американская фирма через Японию завезла на Дальний Восток раскладушки. Хотя называть их так стали значительно позднее. Тогда это была сенсационная новинка. Под названием "Мэджик бэд". Выглядели раскладушки примерно так же, как сейчас. Кусок цветастого брезента, пружины, алюминиевая рама... Мой прогрессивный дед отправился в торговый центр. Кровать была установлена на специальном возвышении. – Американская фирма демонстрирует новинку! – выкрикивал продавец. – Мечта холостяка! Незаменима в путешествии!  Комфорт и нега! Желаете ощутить?! – Желаю, – сказал мой дед. Он, не расшнуровывая, стащил ботинки и улегся. Раздался треск, запели пружины. Дед оказался на полу. Продавец, невозмутимо улыбаясь, развернул следующий экземпляр. Повторились те же звуки. Дед глухо выругался, потирая спину. Продавец установил третью раскладушку. На этот раз пружины выдержали. Зато беззвучно подогнулись алюминиевые ножки. Дед мягко приземлился. Вскоре помещение было загромождено обломками чудо-кровати. Свисали клочья пестрого брезента. Изгибалась тускло поблескивавшая арматура. Дед, поторговавшись, купил бутерброд и удалился. Репутация американской фирмы была подорвана. "Мерхер, Мерхер и К°" начали торговать хрустальными люстрами..."
"Дед Исаак очень много ел. Батоны разрезал не поперек, а вдоль. В гостях бабка Рая постоянно за него краснела. Прежде чем идти в гости, дед обедал. Это не помогало. Куски хлеба он складывал пополам. Водку пил из бокала для крем-соды. Во время десерта просил не убирать заливное. Вернувшись домой, с облегчением ужинал..."