В детстве нашим любимым местом для игр на улице были развалины. Совсем недалеко от дома стояла разрушенная церковь, место довольно оживлённое, потому что там добывались кирпичи для любого строительства в деревне. Воронки от снарядов или уже рукотворные ямы осваивались детворой. Ямы обустраивались, украшались и становились домом. Тут всё состояло из кирпичей: стол, стулья, кровать. И только букет цветов на кирпичном подоконнике был настоящим. Именно он помогал воображению хоть ненадолго давать вторую жизнь мёртвым обломкам.
Однажды я забрела на развалины, находившиеся довольно далеко от дома. Не жалея не заживающих от ссадин коленок, привычно забралась на груду обломков кирпичей, чтобы заглянуть в яму. Там были люди в одинаковой одежде и в касках. В мозгу пронеслась страшная догадка: немцы! Весь путь до дома я проползла по-пластунски по канаве вдоль высокой насыпи шоссе, боясь приподнять голову. "Мама! Там немцы!" За немцев я приняла, конечно же, бригаду строителей, надевших каски в целях безопасности.
Шли мирные годы, а о войне говорилось много. В клубе показывали фильмы о войне, дома о ней рассказывали вместо сказки перед сном. Мне запомнился рассказ матери, как их впервые обнаружили в земляном убежище и приказали выходить с поднятыми руками, иначе будут стрелять. Чтобы выполнить это требование, из землянки пришлось выползать, стоя на коленях. Стояла страшная тишина, не заплакал ни один ребёнок, и даже дети, глядя на взрослых, встали на коленочки. Сильнее страха оказалось удивление, что враги внешне похожи на обычных людей, а не на запомнившихся с детства по картинкам из учебника истории чудовищ с дырявыми железными вёдрами вместо голов.
Отец рассказывал о тяжёлых ночных передислокациях, проще говоря, о поспешном отступлении наших войск под натиском врага в самом начале войны. Измотанные боями солдаты шли из последних сил. Некоторые засыпали на ходу, потому что не спали, случалось, по двое суток. Кто падал и не был вовремя подхвачен, рисковал быть раздавленным идущей сзади тяжёлой техникой. Готовность умереть в жестоком бою сменял страх нелепой, напрасной смерти.
Эхо войны ощущалось всеми ещё несколько лет после того, как смолкли бои. Даже мне, родившейся спустя два года после Победы, снились сны о войне: деревню занимали немцы, я надёжно пряталась под огромными листами на огуречной грядке, но меня находили. Нужно было правдиво сыграть роль испуганного покорного ребёнка, чтобы не догадались, что перед ними уже бесстрашный борец и защитник своей страны.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
