Известный российский писатель Алексей Иванов, визитная карточка которого – роман "Географ глобус пропил", представит в рамках Книжного салона в Петербурге (25-28 мая) книгу об освоении Сибири – "Дебри". Она идёт в пару к художественному произведению "Тобол" – о петровской истории региона. В интервью Metro Иванов рассказал, почему не боится историков, разбирающих романы по полочкам, и зачем следит за популярными иностранными сериалами.
На Книжном салоне в Петербурге вы представляете нон-фикшн книгу “Дебри”, которая идёт в пару к роману “Тобол” и рассказывает об освоении Сибири. У вас было много романов на исторической основе, но такой формат выбран впервые. Как так получилось?
– Сибирь меня интересовала давно. Тем более Сибирь петровской эпохи, которая для региона была переломной: Сибирь переходила из воеводского формата в имперский. Когда эта тема стала для меня актуальной, я решил написать роман "Тобол". Но у читателей есть нехорошая склонность изучать историю по романам, хотя для изучения истории следует обращаться к специальной литературе. Поэтому в паре к "Тоболу" я вместе со своим продюсером Юлией Зайцевой написал нон-фикшн книгу "Дебри". Эта книга рассказывает о том же, о чем и "Тобол", но уже без всякого авторского вымысла, а строго по фактам.
Вы говорили о “фантастичности” истории освоения Сибири. В чём она заключается?
– Во-первых, Сибирь XVII – начала XVIII веков – регион языческий, шаманский. А где язычество, там всегда какое-то ощущение мистики и фэнтези. Во-вторых, о священниках, которые обращали регион в христианство, мы судим по житиям, а в этих документах тоже немало фантастических событий. Наконец, история Сибири очень экзотична сама по себе. Здесь происходило то, что просто не могло произойти в центральной России, и эти события кажутся сюжетами авантюрных романов.
Изучая историю Сибири, вы проводили параллели с нынешними временами?
– Нет, я не проводил параллелей. Я считаю, что неправильно уподоблять одну эпоху другой. Но, тем не менее, Россия во все времена существует примерно по одним и тем же законам. И беды примерно одни и те же: некомпетентность властей, коррупция, пренебрежение столицы регионами.
В марте начались съёмки сериала “Тобол” по вашему последнему роману. Но финальный сценарий вам не понравился. Почему?
– Это съемки не по моему роману, потому что роман "Тобол" еще не завершен, вышла только половина. Для этого фильма я писал сценарий. А режиссер переделал его по-своему. В режиссерском сценарии осталось слишком мало Сибири. История про первого губернатора, пушнину и войну со степняками превращена в какую-то лавстори про вымышленного офицерика. Вместе реального таежного эпоса – какие-то дворцовые интриги. А самое главное в том, что в этом сюжете отсутствует логика. Персонажи поступают так, как выгодно для съёмок, их действия не обоснованы ни психологически, ни исторически. Шаблон на шаблоне и банальщина на банальщине. Клюква. Паркетный экшн. Я такую ерунду не писал, поэтому официально снял свое имя с титров еще до начала съемок фильма.
То есть следить за судьбой сериала не будете?
– Нет. Этот проект я уже не считаю своим.
Кто-то из критиков назвал ваш роман “Тобол” "Игрой престолов" об освоении Сибири. Как вы относитесь к таким штампам из поп-культуры?
– Конечно, не лучший способ рассказывать о произведении, но что поделать? Культурная ситуация такова, что журналистам или критикам нужно непременно с чем-то сравнить, поставить на какую-то полку. Этакий мерчендайзинг от культуры.
Вы говорили, что отслеживаете победителей сериальных и киношных премий – в частности, “Эмми”...
– Формат драматического сериала является неким аналогом романа в кинематографе. Поскольку тренды в культуре сейчас задает кино, новый современный роман рождается в горниле кинематографа. Причем европейского или американского. И я по сериалам смотрю, в какую сторону направляется процесс развития литературы. Разумеется, не всей литературы, а мейнстрима, но мне мейнстрим интересен больше артхауса или каких-либо иных формальных экспериментов.
Наши сериалы пока не дотягивают до западных. В чём причина?
– Причина не в культурном отставании, конечно, а в организации производства. Сериал – сложная и громоздкая махина. На Западе автором сериала считается профессионал, который называется шоураннер. Он осуществляет художественное руководство проектом. Он делит сюжет на части – на серии, и сценарий каждой серии пишет своя группа сценаристов. Первую серию обычно снимает режиссер с именем. Эта серия называется "пилот", она задает художественный параметры всего фильма. Остальные серии снимают другие режиссеры, следуя художественному языку, определенному в "пилоте". Шоураннер следит, чтобы каждый участник проекта выполнял свою работу и не залезал в сферу компетенции другого участника. Только так огромный сериал может сохранить стилистическое единство, последовательность сюжета и логику развития характеров. А российское кино – режиссерское. И режиссер перетягивает одеяло на себя. Он сам снимает все серии и сам переделывает сценарий так, чтобы картинка смотрелась красиво, и приносит в жертву картинке все остальное, что есть в фильме. И в результате драматургия летит к черту, историю заменяют домыслы, а характеры превращаются в набор штампов.
Не боитесь историков, которые начинают разбирать художественные исторические романы по кирпичикам на достоверность?
– Такая позиция достаточно наивна. Историк оперирует фактами, а писатель – образами. Порой для выразительности образа необходимо немного отступить от факта – но немного. И выставлять роману, даже историческому, оценку по его соответствию историческим данным, - неверно. Это то же самое, как если бы учёный-биолог посмотрел мультик про Микки Мауса и раскритиковал его, поскольку мыши на самом деле не ходят на двух ногах и не носят штаны. Представьте, что я, писатель, стал бы оценивать историческую монографию по литературным критериям: дескать, плохое исследование, потому что в нем мало метафор, нет диалогов и описаний природы. Исторический роман и исторический труд - близкие, но не тождественные явления. Научная работа описывает процесс, художественное произведение рисует образ. Они соотносятся как фотография и живопись.
У вас очень насыщенная библиография: от исторических романов до современности. Филолог Максим Кронгауз, будучи директором Института лингвистики РГГУ, при оценке языка двух романов Иванова – "Географ глобус пропил" и "Сердце пармы" – писал, что "ни одна лингвистическая экспертиза не показала бы, что это произведения одного автора… Нет ничего общего на уровне лексики”
– Мне странно было слышать это мнение Максима Кронгауза. Получается, что я страдаю литературной шизофренией, и в моей голове живут две личности, которые пишут по-разному. Максим Кронгауз - профессиональный учёный, и должен понимать, что речь – не только лексика. Лексика в каждом конкретном романе индивидуальна. В романе о таежном княжестве XV века – одна, в романе о пьющем провинциальном учителе в "лихие девяностые" - другая. Но способ оперирования этой лексикой, способ создания речевой картины мира – все равно один и тот же, поскольку автор – один человек. И литературоведческий анализ легко выявляет авторство.
У вас более десятка романов из разных эпох, но знают вас в первую очередь по книге “Географ глобус пропил”...
– Меня это не задевает. “Географ” наиболее популярен, поскольку был экранизирован. Появятся другие экранизации - будут другие произведения, по которым меня начнут представлять. Профессиональный читатель знает, что у писателя Иванова "Географ" - еще не все.
В работе сейчас находится сразу три экранизации ваших произведений, если не брать “Тобола”. Сергей Урсуляк делает “Ненастье”, Сергей Бодров – “Сердце пармы”, Егор Кончаловский – “Псоглавцев”. Не получится ли так, что вам не понравятся финальные сценарии..
– По “Псоглавцам” я уже читал сценарий: он сделан с большим уважением к первоисточнику. С Сергеем Владимировичем Бодровым, который делает "Сердце пармы", я нахожусь в постоянном общении. В его случае фильм действительно довольно далеко уходит от романа, но роман в фильме все равно жив, и удаление от романа – наше обоюдное решение в интересах фильма. Что же касается “Ненастья”, то Сергей Урсуляк – режиссер, так сказать, романного типа, поэтому у него столько прекрасных сериалов. Но в этих трех ситуациях есть большая разница с ситуацией по "Тоболу". "Псоглавцы", "Парма" и "Ненастье" - экранизация уже готовых произведений, а "Тобол" - фильм по моему сценарию. В случае экранизации автор просто сидит в сторонке и ждет результата, а в случае съемок по сценарию он – соавтор фильма и участвует в его создании.
