Я уже имел случай писать о нём на страницах Metro, а теперь хочу продолжить тему.

Не так давно мне довелось лететь в Америку, и я прихватил с собою «Голубую книгу» Зощенко. Прочёл я её от корки до корки, и охватили меня чувства смешанные. Прежде всего, конечно, восторг от изумительных рассказов и безумно смешных интермедий, которыми эти шедевры перемежаются. Но, кроме того, и досада, ведь книга-то у Зощенко получилась вовсе не голубая, а розовая (чтобы не сказать красная).

Убеждённость в том, что с приходом к власти большевиков в России всё изменилось в лучшую сторону, у Зощенко – «id?e fixe»:
«Значит, новая жизнь, новые отношения и новая страница истории».
«Так пожелаем же счастья и удачи новым людям и новой удивительной жизни, которая развёртывается перед нашим взором.
Здравствуй, новая, молодая жизнь!»
И уж, конечно, он не скупится на обличения старой России. Его возмущает, например, крепостное право:
«Знаменитая помещица Дарья Салтыкова запорола до смерти свыше ста своих крепостных».
И еще: «Помещик имел право сослать крепостного в каторжные работы. Помещица Козлеянова сослала крепостного Сергеева на двадцать лет».

Что и говорить, картины неприглядные... Но стоит ли об этом упоминать апологету того режима, который как раз в это время «ликвидировал кулачество как класс», то есть в масштабах целой страны учинил зверскую расправу над крестьянством?
Разумеется, всей правды о «раскулачивании» Зощенко мог и не знать. Но как же можно было вовсе этого не заметить?
И ещё он возмущается такими фактами:
«По отчёту тюремного ведомства за 1899 год в тюрьмах России находилось свыше ста десяти тысяч».

Нашёл чем удивить! По подсчётам Солженицына, только на строительстве Беломорско-Балтийского канала погибли четверть миллиона людей.
Зощенко проявляет порази­тельную слепоту. «Голубую книгу» он начал писать в 1934 году в Ленинграде. Как помним, 1 декабря того же года был убит Киров, и тут начался новый виток сталинского террора. А Михаил Михайлович ничего этого не замечает, ни о чём таком не задумывается и завершает свой труд вполне беззаботно:
«А эту «Голубую книгу» мы заканчиваем у себя на квартире, в Ленинграде, 3 июня 1935 года.

Сидим за письменным столом и пишем эти строчки. Окно открыто. Солнце. Внизу бульвар. Играет духовой оркестр. Напротив серый дом. И там, видим, на балкон выходит женщина в лиловом платье. И она смеётся, глядя на наше варварское занятие, в сущности не свойственное мужчине и человеку. И мы смущены. И бросаем это дело. Привет, друзья. 1934–1935».
Зощенко литератор, и его в особенности возмущает несправедливое отношение к собратьям по перу:

«Надеждин писал об «Евгении Онегине» Пушкина: «Ветреная и легкомысленная пародия на жизнь. Мыльные пузырьки, пускаемые затейливым воображением. Талант его слабеет».
«Булгарин о Пушкине: «Ни одной мысли, ни одного чувствования, ни одной картины, достойной воззрения. Совершилось падение».

И вот ещё одна – последняя выписка: «Автор «Робинзона Крузо» Дефо за сатирическую статью был (1703 год) приговорён к тюремному заключению. Сутки он провёл, привязанный к позорному столбу на площади. Проходящие обязаны были в него плевать. Дефо было тогда сорок два года. <...> Воображаем его бешенство, когда в него плевали. Ой, я бы не знаю, что сделал!»
С самим Михаилом Михайловичем обошлись не лучше, чем с Дефо: его дважды ставили к «позорному столбу» – в 1946 и в 1954 годах. И ничегошеньки он, бедолага, так и не сделал...

Просто-напросто умер от горя.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.