Глава 22
– Пульку, дядь!
Артём обхватил свой баул покрепче, шуганул мелюзгу. Снова зашустрила в кармане чья-то пятерня. Нашла что-то, дёрнулась – но тут уже Артём был начеку. Девочка маленькая попалась, лет шести. Волосы спутаны, зубы через один.
– Ну всё, жучка! Отдавай, что там?!
Разжал палец за пальцем, стараясь злиться. Девочка вроде напугалась, но пыталась нагличать. Предложила Артёму поцеловать его, если отпустит. В руке у неё был гриб. Откуда у Артёма в кармане грибу взяться? Сырой гриб, с грядки. Что за чушь?
– Ну чё ты, дай грибок-то! Чё, жмот?! – запищала девчонка.
Догадался. Аня положила. Всунула ему гриб на прощание: вот ты, Артём. Вот ты кто, вот твоя природа и твоя сущность, и помни об этом в своих героических странствиях. Помни о себе и помни обо мне.
– Не отдам, – твёрдо сказал Артём, сжимая детскую руку сильней, чем собирался.
– Больно! Больно! Изверг! – она заверещала. Артём распустил пальцы, освободил волчонка.
– Постой. Подожди.
Она замахнулась уже было на него какой-то железкой с расстояния, но замерла, согласилась потерпеть. Ещё немного верила в людей, значит.
– На! – он протянул ей два патрона.
– Кидай! – приказала она Артёму. – Изверг. Не пойду к тебе. Разве если немного.
– А как выбраться отсюда? На Цветной бульвар бы?
– А никак! – она сморкнулась в руку. – Надо будет, сами заберут.
– Кто?
– Кто надо!
Он подбросил ей в ладонь один патрон, другой. Первый поймала, а второй занырнул, и тут же за ним полезли в холодную муть сразу трое мелких. Девчонка их – пяткой в нос, в ухо, вон, вон, моё! Но уже повезло кому-то другому. Она от обиды не заплакала, а сказала счастливчику решительно:
– Ладно, зараза, я тебя ещё достану!
– Слышь, подруга, – позвал её Лёха. – Хавчик тут есть вообще у кого-нибудь? Чтобы не травануться? Отведи, накину ещё пульку.
Она уставилась на него с сомнением, потом шмыгнула носом.
– Яйцо хочешь?
– Куриное?
– Нет, блин! Куриное, конечно! В том конце деревни есть у одного.
Лёха обрадовался; и Артём вдруг тоже поверил в это яйцо: варёное, с белком, как человечий глаз, и с желтком, как солнце на детских рисунках, свежее и мягкое. И ему самому приспичило такое яйцо, а лучше сразу тройную яичницу, на жирном свином масле жаренную. На ВДНХ кур не держали, и последний раз ему такую доводилось пробовать в Полисе больше года назад. Когда с Аней у них всё разгоралось только-только. Артём спрятал гриб-привет во внутренний карман.
– Я в деле, – сказал он Лёхе.
– Яйцо жрать будут! – провозгласила девчонка.
Это известие привело мелюзгу в возбуждение. Все, кто пытался выклянчить у Артёма патрончик, отложили свои мечты, перестали домогаться подачки; скопились молча и круглоглазо вокруг пришельцев. Пришлось всей делегацией прыгать по поддонам, как цыплячьему выводку, до противоположного конца платформы к спрятанному там где-то курятнику. Дети лезли за ними по строительным лесам, бежали, опережая, верхними ярусами, срывались иногда с визгом в болото. Полудремлющие на нарах тупо и бессильно глядели им вслед, вяло распутывая спутанные мысли:
– Пойдём, может, в Солянку сегодня? На афише читал, швед какой-то клёвый приехал. Электронщик.
– По твою душу приехал. Они там голубые все в этой Швеции. Вчера по телику сказали.
– Глистов насосались, – на ходу объяснила про них девочка. Артём подумал вслух:
– Разница – восемь метров всего, а как в ад спустились.
– Не ссы! – ободрил его Лёха. – Значит, и в аду наши! И русский не забыли, молодцы!
Доскакали до другого конца этой их проклятой деревеньки. До самого тупика.
– Во! – девчонка сплюнула. – Тут он. Давай пулю!
– Эй, хозяйка! – крикнул брокер вверх. – Говорят, яйцами торгуешь?
– Есть такое, – сверху свесилась спутанная борода.
– Пулю давай! Давай пулю, изверг! – забеспокоилась девчонка. Лёха вздохнул горько и жадно, но проводника рассчитал. С окружных нар за этим завистливо наблюдали.
– Почём?
– Две! – затребовала борода. – Две пули!
– Мне бы пару и ещё... И ещё вот товарищам штучки три. Сделка века, брат, у тебя вырисовывается!
Наверху зашевелились, закряхтели. Через минуту перед гостями предстал мужичок в пиджаке на голое тело. Срам прикрыт белой юбкой, сделанной из прорезанного снизу широкого пакета с вытертой надписью «Аша»; борода встрёпана и замусорена, глаза пламенеют горящим жиром. В одной руке мужичок нёс уверенно, как царскую державу, символ власти – испачканное помётом куриное яйцо. Другой – нежно, но надежно обнимал исхудавшую курицу с загнанным взглядом.
– Я-йе-цо-о-о-о! – послышался с нар восторженный шепот.