Прочёл про очередной скандал в МВД: на одном из полицейских форумов неизвестный сотрудник вывесил внутренний прейскурант. Столько-то рублей за зарегистрированное преступление, столько-то за раскрытое (его можно продать в другое ОВД) и так далее.
Случай не первый. Пресса и раньше публиковала подобные откровения, включая расценки на звания и должности, на заведение и закрытие уголовных дел. В целом из их изучения складывается впечатление, что полицейские работают по принципу хозрасчёта, продавая свои услуги населению по рыночной цене и тратя вырученные средства на продвижение по служебной лестнице, то есть защита граждан стала (уже лет двадцать пять как) частным бизнесом. За двадцать пять лет в нашей жизни вообще поменялось многое.
В Союзе зарплаты были у всех почти одинаковые и фактически скорее являлись формой того самого безусловного основного дохода, который сейчас обсуждают в сытой Швейцарии. Про тех, кто работал где-то дополнительно, помимо основного места занятости, говорили скользко: «калымит», «левачит». Торговый бизнес и вовсе именовался спекуляцией и был уголовно наказуем. Трудиться предлагалось не за деньги, а за идею: чтобы приносить пользу обществу, чтобы чувствовать себя нужным, чтобы приближать пришествие коммунизма. Ну и потому ещё, что не трудиться означало быть тунеядцем, за что тоже карали.
В сущности, работа в СССР работой не являлась, а была формой служения. Служение в моём представлении от работы отличается тем, что ему посвящают себя не за материальные блага, а ради чего-то иного.
В здоровом обществе служат военные – ради безопасности своей страны, полицейские – ради спокойствия на улицах, священники – ради спасения тех, кого считают заблудшими; и, разумеется, служить должны политики – они обязаны забыть о своих интересах.
Те, кто служит, тоже получают вознаграждение. Но это не миллионы, не дома, не машины. Это уважение граждан, это моральный авторитет, это ощущение осмысленности жизни и важности своего дела. В здоровом обществе этого почти достаточно, чтобы те, кто решил служить, не искали иного. Почти – потому что нужно добавить сюда небольшие средства, достаточные для достойного существования. Служение вообще предполагает отказ от материального. В какой-то степени – монашество.
Но Союз был монастырём, в котором нас заперли против воли. А среди любого народа тех, кто готов служить бескорыстно, меньшинство. Обычный человек желает – и справедливо, – чтобы платили за труд; он мечтает разбогатеть, позволить всё то, чего раньше не мог. Если обычного человека принуждать к работе за красивые идеи, в рамках соревнований или под страхом наказания, скоро после такого трудового спринта он начнёт отлынивать. Принудиловка и уравниловка отучили русского человека работать. Это свойство человеческой психики, в общем, и развалило советскую экономику.
А когда Союз рухнул, пошла обратная реакция. Красивые слова больше не могли оправдать бесплатный труд. Корысть, бывшая в СССР под запретом, была реабилитирована. Служение стало синонимом юродства. И даже там, где в здоровом обществе требуется служить, у нас стали калымить. Чиновники стали воспринимать службу как кормление. Священники перестали гнушаться пожертвованиями бандитов. Врачи стали сами просить у пациентов деньги. Военные – продавать армейское имущество. Полиция превратилась в частную охранную структуру.
Я никого не виню, хоть и не оправдываю. Но признаться в том, что служить в стране больше никто не хочет, людям стыдно. Служение приходится изображать, актёрствуя – не всегда умело – и сердито огрызаясь, когда какой-нибудь критик такого актёра упрекнёт в фальши. А ведь двадцать пять лет прошло. Пора насытиться и определиться. Кому почитания хочется – тем служить. А кому денег – тем работать. А то наше общество так и не выздоровеет.
Мнение автора колонки может не совпадать с мнением редакции.
