Deep Purple называют рок-группой с самым насыщенным гастрольным графиком. При этом самому «молодому» участнику – гитаристу Стиву Морсу – 61 год. Вам уже 70, но каждое шоу – по-прежнему море энергетики и драйва. Как вам это удаётся?

– Секрет в разнообразии. Если ты играешь хотя бы два-три одинаковых концерта, это быстро надоедает. Поэтому мы делаем упор на импровизацию и обновляем наше шоу на четверть каждый вечер, добавляем песни, которые никто не ожидает услышать. От классических хитов, конечно, тоже никуда не уйдёшь – публика их просит,  но гастроли действительно непредсказуемы. Никогда не знаешь, что произойдёт на сцене, что-то мы меняем прямо по ходу.

Неужели на гастролях вы ни разу не просыпались с мыслью: как всё надоело, выпустите меня!
– (Смеётся.) Нет! О боже, какая ужасная мысль! Конечно, когда-то это всё должно закончиться, но не сейчас. Вы знаете, для нас гастроли – это как дыхание. Ты не можешь жить и не дышать. Да, Deep Purple называют самой загруженной рок-группой в мире, но живые шоу – наша вторая натура, всё выходит так естественно.

Россия занимает особое место на гастрольной карте Deep Purple. Вы даже несколько раз встречались с Дмитрием Медведевым, вашим большим поклонником. Может быть, расскажете, о чём вы с ним разговаривали?
– Деталей раскрыть не могу, это всё-таки частный разговор (смеётся). Но Дмитрий Медведев – замечательный собеседник. Мы наслаждались компанией друг друга и обсуждали по большей части музыку, поскольку он в ней хорошо разбирается.

В апреле вас приняли в Зал славы рок-н-ролла. Нонсенс, поскольку все легендарные группы, которые выросли на вашей музыке, уже давно там. Вы, помнится, назвали членов жюри «высокомерными и грубыми». Означает ли это, что сам факт вхождения в Зал славы для вас неважен?
– Ничего не изменилось, по крайней мере. Они там варятся в своём соку. За пределами США большинство людей вообще не знают, что Зал славы существует. Более того, всю свою жизнь я боролся против любых учреждений, связанных с музыкой. А теперь стал частью одного из них. При этом меня даже не спросили, хочу ли я попасть в Зал славы. В Англии у нас другая система. Тебя спрашивают тайно, принимаешь ли ты орден или звание. Ты можешь сказать: меня это не интересует. И никто даже не узнает, что тебе предлагали. В США всё по-другому. Возможность включения туда Deep Purple долгое время мусолили в прессе. И слава богу, что всё позади!

Для вас не было сюрпризом, что лидер Deep Purple 70-х и автор основной массы хитов гитарист Ричи Блэкмор на церемонию не пришёл. Хоть и не играет уже с вами 30 лет …
– Абсолютно нет. Я его звал дважды. Но ему неинтересно.

В последнее время иконы стиля  уходят одна из другой. Лемми Килмистер, к примеру, или Дэвид Боуи. Не думаете, что эпоха классического рока движется к закату?
– Это нормальное течение жизни. Каждому поколению нужны свои отличительные особенности, идентификация, в частности музыка. Мы шли от джаз-бэндов и Фрэнка Синатры к панку, world music и хип-хопу. Но рок-н-ролл интересен тем, что он брал отовсюду понемногу. Единственное, мне жаль, что современная музыка не остаётся в памяти надолго. Она очень сиюминутна.

А если кто-то спросил бы вас в 70-х, будут ли Deep Purple слушать в XXI веке, что бы вы тогда ответили?
– Когда в 60-х я давал первое интервью со своей группой ещё до Deep Purple, журналист попросил меня рассказать что-нибудь интересное из жизни коллектива. И мне нечего было ответить! Всё только начиналось. И на ваш вопрос я тоже бы не ответил. Когда тебе 20 лет, ты чувствуешь себя бессмертным. Будущее тебя вообще не интересует, наслаждаешься моментом. Конечно, в детстве меня окружала музыка. Я пел в хоре. Мой дед был оперным певцом, дядя – джазовым пианистом, мама была связана с балетом. Но я, разумеется, никогда не думал об успехе на этом поприще.

С кого в Deep Purple начинается работа над новой песней?
– Основного композитора нет. Мы джемуем каждый день. И процесс не изменился с 69 года, когда я пришёл в группу. Мы идём в студию и начинаем играть. И так шесть часов с перерывом на чай. Постепенно из импровизации рождаются мелодии, структуры, ритмы и всё остальное. Затем делаем пометки и возвращаемся к ним через несколько дней. Тогда видим, что некоторые темы и идеи очень даже ничего, и начинаем прорабатывать их.

Новый альбом на подходе?
– Да, мы закончили запись несколько дней назад, но каждый раз я затрудняюсь рассказать о новом материале. Как можно описать музыку? Единственное, это будет логичное продолжение предыдущей работы.

Через два года Deep Purple исполнится 50 лет. Будете отмечать?
– Пятьдесят? Боже, мы даже не думали об этом. Но спасибо за наводку. Устроим вечеринку! (Смеётся.)

Вы давали миллион интервью в своей жизни. Есть вопрос, от которого вы устали?
– Нет. Только от людей, которые приходят на интервью, даже не прикладывая усилий, чтобы прочитать о нас в «Википедии». Помню, в Италии две девочки лет восемнадцати вообще не знали, кто я такой, и попросили рассказать о песне Smokie Water (Smoke on the Water. – Прим. ред.). А так я люблю интервью. Иногда задают вопросы, которые ты сам себе никогда не задашь.

Тогда и я попытаюсь. Ваш последний альбом называется Now What?! («И что теперь?!»). Как бы вы сами ответили на это?
– Ох, это вопрос всей жизни. Мы не становимся моложе, наши коллеги уходят, но самое главное – не останавливаться и получать удовольствие от музыки. И, к счастью, этого у нас не отнять. Новый альбом и тур – наши главные цели. А что будет дальше – кто знает?