24 февраля на киностудии "Лендок" известный российский писатель и участник боевых действий в Донбассе представит новую книгу – "Взвод: офицеры и ополченцы русской литературы".

В ней собраны биографии писателей и поэтов золотого века – от Пушкина до Дениса Давыдова – с необычного ракурса: солдат, офицеров, полководцев.

Как эта история со "Взводом" началась?

– Это было почти животное чувство. Когда все известные события в Донбассе стартовали летом 2014 года, я искал точку опоры, какие-то доводы, оправдания, аргументы, которые бы объяснили мне, в какой точке мы находимся. Интуитивно  понял, что идти нужно не в советское время, не в серебряный век, а в золотой. И был немедленно вознаграждён. Оказалось, что все вещи, которые мы сегодня обсуждаем, которые нас мучают, ставят в тупик, там были детально обсуждены и разрешены. 

С кого всё началось?

- Первый, кого я начал писать, это Бестужев-Марлинский. Я чуть ли не с детства знал об этом персонаже, читал его "Кавказские повести". Он привлекал. Но все литераторы, фигурирующие в книге, раскрывались с новой стороны. Конечно, мы на Филфаке проходили и Чаадаева, и Пушкина, и Державина, и других. Но многие эпизоды их жизни в строгом литературоведении пролетали мимо кассы. Военная биография вообще не изучалась за исключением Дениса Давыдова. Чаадаев, к примеру, 10 лет служил, был блестящим офицером, воевал, был награждён, но во всех его биографиях этому периоду отведено по абзацу. Началось всё с переписки и текстов, а потом пришло к отношению  персонажей к тому, что принято сегодня называть аннексиями, экспаниями, подавлению восстаний.

Что вам показалось необычным в судьбе героев?

– Да почти всё. Для нас Маяковский и Есенин – это ещё живые люди. Ревнивые, страстные, со своими вредными привычками. А литераторы первой половины XIX века – на уровне античных или былинных героев. Совершенно не ощущаем их даже визуально.  По мере чтения собраний сочинений и документов, работы в архивах они стали для меня проявляться. Это совершенно обычные люди, которым было страшно, больно, которые пили и сходили с ума. При этом они проявляли аномально мужество, не только на войне, были дуэлянтами, без конца стрелялись. По 25-26 дуэльных историй. У них были феноменальные понятия о чести. Не знаю, как бы они жили в мире Facebook и ЖЖ. И никто из них никогда не сомневался в ценности государства. Они могли быть декабристами, заговорщиками, масонами. Но если вдруг случалась война, все садились на лошадь и ехали воевать.

Многие считают, что все эти истории политически ангажированы…

– Все созвучия настолько прозрачные, что нет необходимости что-то политизировать. Я практически не даю оценок. К примеру, я цитирую французские газеты, которые писали о России в момент подавления Польского восстания. И санкции упоминались, и придумывались слова типа нынешних "ватников". Имело место и европейское фарисейство, и поведение части нашей аристократии, которая считала, что правда только там, в Европе. А мы, грязные, косолапые, должны сидеть и молчать, голову не поднимать, Кавказ отдать Британии, а Украину ещё кому-нибудь. Когда Наполеон вошёл в Россию, в аристократических салонах продолжали обсуждать свои проблемы. И многие считали, что вообще не надо воевать, нужно решить всё миром. Там на таких, как Денис Давыдов, косо посматривали, считали чуть ли не мракобесами.

Многие вас жёстко критикуют за то, что вы воюете в Донбассе, и за вашу позицию относительно Украины. Поэтесса Вера Полозкова и вовсе пообещала открыть шампанское, когда вам "башку отстрелят". Вы как к такому относитесь?

– Воевать с теми, кто меня жёстко критикует, – дело пустое. Даже начинать не стоит. Это когда я только уволился из ОМОНа и пришёл в ЖЖ в начале 2000-х, думал, что буду каждого искать. Кроме того, большинство моих оппонентов ведут себя достаточно корректно. Невзоров, Быков и другие ничего такого не говорят, просто меня ненавидят, это нормально. Вера Полозкова – она женщина, ей уже ничего не сделаешь. А то, что Ганапольский (Матвей, журналист. – Прим. ред.) называет меня фашистом и обещает пулю, ну и ради бога. Тролли толпами бегают? Они же и добиваются того, чтобы ты вышел из себя, провоцируют. Сегодня я на таких даже внутренне не реагирую. Их комментарии меня развлекают.

Литературное сообщество в России сегодня расколото по политическим вопросам?

– Несомненно. Сообщество было расколота и в другие исторические периоды: эпоха шестидесятников, 1920–1930-е годы, в 1910-х по вопросам принятия Первой мировой войны. В 60-е годы XIX века круг Герцена и Некрасова, как бы сейчас сказали, "мочил" Бенедиктова, Вяземского – старых ретроградов, империалистов. В золотой век был раскол по отношению к подавлению Польского восстания. Это вполне нормальная ситуация. Такое количество оппонентов позволяет держать себя в тонусе. Никогда бы не стал писать такую книгу, как “Взвод”, в спокойной ситуации. Написал бы чего-нибудь про девок и пиво. Самое главное, что в процессе создания книги я лично узнал для себя много нового про ту эпоху. И хожу теперь втрое богаче.

Можно ли говорить, что в 2017 году произошло реальное обострение конфликта на Донбассе?

- Да. Это продолжалось примерно месяц, с Рождества. По количеству потерь и обстрелов превышало любой из летних дней 2014 года. Но, видимо, какие-то дипломатические сверхусилия привели к тому, что в открытый конфликт ситуация так и не переросла. Перестрелки продолжаются, но лишь из стрелкового оружия, без применения тяжёлой техники.