Яков Аркадьевич листает старый фотоальбом. В нём любительские фотографии, на которых изображён Иосиф Бродский. Дома, на отдыхе, с друзьями, в ссылке, в Америке. Авторы снимков – отец и друзья поэта.

После смерти родителей эта семейная реликвия перешла к Якову Гордину. Писатель вместе с журналистом Metro рассматривает фотографии.

Самое счастливое время

– Мы познакомились в конце 50-х и подружились, – рассказывает Яков Гордин. – Иосиф тогда писал огромное количество стихов. В начале 60-х был невероятно популярен и чувствовал себя на волне успеха. Не советского – особого успеха. Иосиф считал себя свободным человеком, жил как хотел.

Бродского не печатали, зато у него были слушатели. Вместе с другими молодыми поэтами Иосиф выступал в институтах, консерватории. И всегда собирались полные залы. Слушать Бродского – это труд, колоссальное напряжение. Читал он очень интенсивно, заново переживая написанное. В основном принимали его хорошо, хотя случалось всякое. Я стал свидетелем одной истории. Иосифа пригласили почитать недавно написанную им поэму «Шествие» очень известные в Ленинграде филологи. Мы пошли вместе. Иосиф начал читать и вдруг почувствовал, что слушатели не испытывают особого восторга. Прервался, посмотрел на часы и сказал: «Я забыл, у меня встреча». И, обращаясь ко мне, добавил: «Может, ты дочитаешь?» Естественно, я отказался. Иосиф чувствовал аудиторию, и его раздражало, когда не было адекватной реакции. А адекватная для него – значит, полное приятие. Он не был самовлюблен, относился к себе достаточно критично. Но у Иосифа было ясное ощущение, что он делает очень важное для людей дело, что его стихи – это не просто рифмованные забавы. Это то, что необходимо донести до людей. Поэтому он так охотно соглашался публично читать.

Cсылка

– В глухой деревне Архангельской области Бродский прожил полтора года. Сослали его туда, как известно, за тунеядство. Мы переписывались, я приезжал к нему в гости. По моим ощущениям, появление в такой глуши интеллигентного, спокойного человека вызвало у местных жителей некоторое недоумение. Ведь обычно ссылали пьяниц и дебоширов. Бродский вёл себя просто, не выкаблучивался: мол, я поэт, а ты скотница. В деревне к Иосифу ходили как в медпункт. Дело в том, что ближайшая аптека находилась в 20 километрах, да и там ассортимент был предельно скудный. А к Бродскому приезжали друзья и родственники, все везли лекарства. Иосиф раздавал людям таблетки от простуды, головной и желудочной болей.

Именно в местной районной газете официально были опубликованы его первые взрослые стихи. Получается, что в Архангельской области его печатали, а в Ленинграде нет. Так что Коношская районная газета может считать себя открывателем таланта нобелевского лауреата.

Все, что проиходит cейчас в Коношкском районе, чрезвычайно трогательно. Там культ Бродского. Открыли несколько музеев, один из них - частный. Там, в Архангельской области, бережно хранят память об Иосифе Бродском. Благодаря поддержке губернатора отреставрировали пристройку, где жил ссыльный. Успели вовремя – прошло бы еще несколько месяцев, она бы развалилась.

Расставание

- Он улетал из СССР 4 июня 1972 года. Ося простился со всеми близкими. Мы вдвоём стояли с ним в предбаннике таможни. Иосиф сказал: «Всё, больше прощаться невозможно. Это мучительно, я ухожу». Я ответил: «Ося, до свидания!» Таможенница, которая находилась рядом, заметила: «В таких случаях говорят «Прощайте». Тогда, в 70-е, проводы за границу были своего рода похоронами, расставанием навсегда. Но таможенница ошиблась. Из Америки стали приходить письма и открытки. Пока были живы родители, каждый год 24 мая мы собирались у них дома, чтобы отметить день рождения Оси. Он обязательно звонил, и каждый гость мог сказать ему несколько слов. Так что ощущение, что он постоянно где-то рядом, не покидало.

Из письма Иосифа Бродского Якову Гордину:

«Начал вести лекции. Боялся скандала и позора, но пока обходится. (...) Ходят стадом, приносят грудных и тут же их кормят. Похоже на вокзал, но интереснее. И порядка больше. Я им про всех: ихних, наших, Кавафиса, Рильке и т.д. Сам знаешь, «материала» хватает. Утомительно, конечно, но дело того стоит».

Встреча

Якову Гордину удалось увидеть своего друга воочию только через 18 лет.

– Мы с женой вошли в комнату и увидели Иосифа. Конечно, он постарел, полысел, пополнел. Но когда заговорил, мы увидели прежнего Осю. Он не стал американцем, хотя ему этого хотелось. Любил делать вид, что он знаток виски. Водил старенький «мерседес», иногда у него случались неприятности с превышением скорости.

Ему все время хотелось что-то подарить нам. Гуляли по университетскому поселку, и Иосиф затащил меня в обувной магазин, купил ботинки – красивые, бардовые. Они оказались на размер больше, но, тем не менее, я довольно долго их носил. Подарил нам свой приемник из машины. А напоследок надел на меня свою шляпу. Я в жизни шляп не носил. Она долго хранилась на шкафу, а потом я передал подарок в Музей Ахматовой. Теперь эта шляпа – экспонат американского кабинета Бродского, на чемодане лежит.

Миф великого поэта

– Мифологизировать поэта – это естественно. Особенно, если персонаж этому способствует. Например, Байрон и Пушкин создавали свой миф. Знаменитая потаенная любовь Пушкина, над которой бились пушкинисты, скорее всего была чистой литературой. Просто в биографии поэта роковая потаенная любовь, которая прошла через всю жизнь, необходима. Соответственно, с Бродским произошла та же история. Тем более, что биография его была нетривиальна. Тут вам и гонения, и роковая любовь, и эмиграция, и ностальгия. Все компоненты, которые создают высокий миф трагической судьбы поэта. Тем более, что это соответствует действительности.

Как создается миф такого рода? Это как в скульптуре. Берется глыба, от нее отсекается все лишнее. И остается некая красота. Так и здесь. Если взять один из важных биографических источников Бродского – его беседы с Соломоном Волковым, то там видно, что поэт отбрасывает и что выдвигает на первый план. Бродский никого не обманывает. Все, о чем он говорит, было. Но было еще и многое другое, что уходит. В результате огромная жизненная глыба превращается в прекрасную статую – миф великого поэта.