Одна из крупнейших железнодорожных катастроф Советского Союза до сих пор хранит тайну.

4 октября 1988 года в 4 часа 33 минуты на станции Свердловск-Сортировочная произошел взрыв двух вагонов, начиненных взрывчаткой. Это стало одной из крупнейших железнодорожных катастроф в СССР – наряду со взрывом газа на станции Аша, когда в двух встречных поездах погибли 575 человек, и взрывом на станции Арзамас, где на воздух взлетели 3 вагона со взрывчаткой (стоящий рядом состав с ядерными боеголовками чудом не сдетонировал).

В результате взрыва на Сортировке погибли 6 человек, ранения получили несколько сотен, взрывом разнесло полмикрорайона, ущерб в 100 млрд рублей выплачивался Свердловску в течение 12 лет. Metro восстановило картину произошедшей трагедии – с помощью сыщика, который вел тогда это дело.

В 88-м расследование возглавлял следователь прокуратуры СССР Гуженков, но на месте всю «черновую работу» делал старший следователь УВД на транспорте МВД СССР Владимир Матюшенко.

– Ночью по станции шел товарняк с углем, – рассказывает Матюшенко. – Справа от него стоял сборный состав (в основном с лесом), первые два вагона которого были начинены тротилом и гексогеном.

Часть истории о том, как дежурная по станции, ударница труда Татьяна Хамова, «упустила» состав со взрывчаткой, он покатился с горки и на стрелке врезался в поезд с углем, известна всем. До сих пор многие думают, что взрыв произошел из-за столкновения составов: якобы от искры сдетонировала взрывчатка, упакованная в мешки (вместо ящиков). Но это не совсем так.

Так как оба поезда ехали с небольшой скоростью («угольный» – около 15 км/ч, со взрывчаткой – не более 5), вагоны с тротилом и гексогеном после столкновения выдавало вправо, на столб с электричеством.

– Тут же повалилась и ферма с проводами, – продолжает следователь. – Автоматика, естественно, сразу все вырубила.

После обрыва проводов на электроподстанции сработала сигнализация. Дежурившая в ту ночь электромеханик Ольга Родненко позвонила дежурному энергодиспетчеру Свердловского отделения железной дороги и получила от него указание действовать по инструкции. А та предписывала произвести однократное ручное включение электричества.

– Я продиктовал ей приказ включения, и мы оба записали его себе в журналы, – вспоминает бывший энергодиспетчер Владимир Чепурных.

– Дежурная вышла на улицу, открыла подстанцию, где находятся сами контакторы, переключила нужный фидер на ручное управление и вернулась к себе в диспетчерскую, – рассказывает Матюшенко.

Здание находилось в 2,5 км от места столкновения поездов, и что произошло там, ни она, ни диспетчер не знали. Родненко нажала кнопку. В провода, которые петлями легли на опрокинутые вагоны со взрывчаткой, ушел импульс 3000 вольт силой 4000 ампер.

– Оля увидела вспышку, тут же ее ударило по ногам, и она бессознательно спряталась за железный щит, что в итоге спасло ей жизнь, – говорит Матюшенко.

В ходе следственного эксперимента по секундомеру засекали все действия дежурной: с момента отключения электричества до нажатия роковой кнопки – ровно 2’15 мин.

– Она как-то сама мне призналась: «Это точно была моя коммутация», – вспоминает Матюшенко. – «Кнопка и сразу взрыв».

Однако эта версия не нашла отражения в итоговом варианте уголовного дела и в суде: признать ее – значило признать виновным начальника железной дороги, подписавшего инструкцию – неподсудного члена ЦК партии.

За два года дело трижды отправляли на доследование, четвертый суд (проходил в Челябинске) признал виновной стрелочницу Хамову, но освободил ее от ответственности, так как не нашел в ее действиях «злого умысла».

Мнение участников событий
Инструкции пишутся кровью
ХАМОВА после взрыва долго лечилась в психбольнице и больше никогда не работала: занималась только семьей и домашним хозяйством. РОДНЕНКО до сих пор работает на «железке», но общения с журналистами избегает.
– Ольга пережила очень тяжелую ситуацию, снова вспоминать о ней ей не хочется, – заявил Metro родственник Родненко. – Ее чуть не посадили, просто об этом нигде не говорилось.
Энергодиспетчер ЧЕПУРНЫХ недавно вышел на пенсию, отработав на дороге 38 лет.
– Мы включили электричест-во согласно инструкции, и у прокуратуры к нам не было претензий, – говорит он. – Инструкция – дело серьезное, она не может ошибаться!

Наглость – второе счастье

Как следак дом спас

– Правительственная комиссия заседала почему-то в бомбоубежище, – рассказывает Матюшенко. – Я зашел туда за бумагами: деревянный стол, лавки, две тусклых лампочки. Обсуждают, что сносить, что восстанавливать, речь зашла про «сталинку» на Ватутина,1. От места взрыва до нее – сотня метров, но у дома лишь пара трещин на фасаде (он стоял торцом к эпицентру). Самый главный спрашивает: ну что, сносим? Я и сам не заметил, как встрял: «ты что, ох...? Дом взрыв выдержал! Сперва научись так строить!» (я тогда не знал, что это был зампредседателя Совета министров РСФСР Лобов). Оставили. А через несколько лет мне дали в нем квартиру.