Алексей Федорченко. Фото предоставлено пресс-службой "Кинотавра".
Алексей Федорченко. Фото предоставлено пресс-службой "Кинотавра".1/2
На премьере фильма вы сказали, что хотели выйти в футболке с надписью "Свободу Кириллу Серебренникову и Олегу Сенцову", но не угадали с размером, а на следующий день на пресс-конференции уже были в такой футболке, неужели она увеличилась за ночь?
(Смеется.) Нет, конечно. Её ночью доставили.
Ходят слухи, что вам её не разрешили надеть на премьеру.
Ну кто мне может что-то не разрешить?!
Давайте поговорим о "Войне Анны". Вы нашли фотографию 6-летней Марты Козловой в Интернете и позвали её в кино, как вам удалось уговорить родителей малышки на участие в таком недетском фильме?
У нее довольно прогрессивная мама – она сразу же согласилась. Кстати, она замечательный фотограф, думаю, что она будет прекрасным оператором. Она отлично ладит с людьми. Когда устраивает эротические фотосессии, у нее раздеваются даже женщины, которые не хотели этого делать.
Не понимаю, как вы могли по фотографии понять, что ребенок подходит на роль.
Ну я же еще кастинг устроил – отсмотрел около сотни детей. Но Марта оказалась лучшей.
А какую сцену давали на пробах?
Никакую, мы просто разговаривали. Я так со всеми делаю – не только с актерами. Я непрофессиональный режиссер – ремеслу меня никто не учил. Когда берусь за картину, не знаю, как буду её снимать. Да я и сам в каком-то смысле не доверяю актерам. Я ищу типаж.
По поводу типажа. Марта сказала, что она не борец по жизни, что больше двух дней не выдержала бы в камине. Получается, что Марта не Анна.
Когда я её спрашивал, могла бы она в камине прожить месяц, она ответила: “В таком большом? Конечно!” (Смеётся.) На самом деле никто бы не смог. Ну и тут сложно предугадать, как ты себя поведешь, понятно, что в такой ситуации человек возвращается к звериным истокам. Это первобытное кино – для героини важно поесть, попить, незаметно сходить в туалет, остаться незамеченной.
Мне показалось, что у вас с Мартой дружеские отношения. Считается, что детей трудно снимать, а как вы работали с 6-летним ребенком?
В начале она была скованной перед камерой, но на четвертый день перестала её замечать. Я ставил задачу, объяснял, что должно происходить в кадре. На съемках у нее был преподаватель актерского мастерства, которая с ней работала, репетировала. Марта пыталась сделать это так, как она себе представляла. В какой-то момент она стала Анной. Даже спорила со мной и говорила: “Анна бы так не поступила”. Зачастую мы снимали её даже тогда, когда она занималась своими делами, не замечая камеру. Так что я с ней работал как со взрослой профессиональной актрисой. Никаких поблажек.
Марта говорила, что снималась по два часа в день, это так?
Нет. (Смеётся.) По закону ребенок может работать не больше четырех часов в день. Так что снималась она немного, но всегда была рядом. Мы старались её не переутомить, заботились о ней, вся съемочная группа полюбила Марту, относились к ней как к дочери, дарили ей подарки. И Марте нравилось со всеми общаться, только во время обеда она вместе с котом Мажором забиралась в камин – воспринимала его как свой домик.
Как вы думаете, каково будущее Марты?
Ей уже начали поступать предложения. Но я прокляну тех режиссеров, которые будут снимать её в проходных плохих ролях. Марту нельзя расходовать – её нужно беречь для чего-то настоящего. Есть опасность, что её сейчас заснимают. Я бы хотел еще поработать с ней в будущем. И её маму я бы снял в кино – она красавица.
Ваша героиня – девочка, а не мальчик. Это отражение феминизации кинематографа?
Нет. Я не феминист и не сексист. К женщинам я очень хорошо отношусь. Более того, я чаще снимаю в кино девушек, чем парней. Я вообще не понимаю феминизма: есть два существа, они разные – у одного член, у другого – матка, у них даже мозги устроены и работают по-разному, как можно их приравнивать, зачем бороться с физиологией?
Моя первая картина – документальный фильм “Давид”. Это история про еврейского мальчика того же возраста, что и Анна, – ему было шесть лет, когда началась война. Я её снял в 2000-м году, но она ни капельки не устарела. Думаю, надо показывать эти два фильма в паре - Анна и Давид!
Слышала, что у вас есть коллекция книг репрессированных ученых. Расскажите о ней.
Я собираю прижизненные издания, желательно с автографами. Это серьезная музейная работа. Моя библиотека так разрослась, что дома уже не помещается, пришлось найти под нее отдельное помещение. Я начал этим заниматься из-за стычек со сталинистами, которые говорили что было репрессировано всего 800 тысяч человек, а не три миллиона. Всего! Каждая книга – отпечаток живого человека. Это прямое доказательство. Уничтожались целые профессии – геологи, биологи, востоковеды... Вот, к примеру, кому и чем помешал составитель горномарийского словаря? Я занимаюсь систематизирование и каталогизированием. Каждая книга рассказывает историю, которую нужно знать, а мы ничего не знаем. Сейчас мы с моим соавтором Лидией Канашовой пишем рассказы об этих людях. Нужно художественно осмыслить их судьбы, потому что один убитый человек – это трагедия, а тысяча – уже статистика, к которой никто никаких чувств не испытывает. Мы пытаемся очеловечить эти истории – вытаскиваем какой-нибудь поразительный штрих в рассказе и строим вокруг него новеллу. Уже 30 рассказов готово, а надо минимум – 300, а лучше - 1000.
А что вы потом с ними сделаете? Издадите? Экранизируете?
Пока не знаю. Но когда работаешь с таким удивительным и страшным материалом, кино становится неважно.
Разве кино – это не лучший способ донести до людей эти истории?
Ну сниму я про трех-четырех ученых, а их тысячи! Я это делаю не для людей, а для себя. Поэтому для меня кино становится неважно, я бы хотел сейчас только этим заниматься.
То есть вам нужны деньги, чтобы не снимать кино и заниматься этим проектом?
Да. Потому что сейчас мне приходится заниматься им по ночам. Я же несерьезно отношусь к своему творчеству - я занимаюсь интересным, любимым делом, но это скорее хобби. Мне нравится делать фильмы, я получаю деньги от производства, а не от проката картин. И это счастье - я не должен делать реверансы ни перед зрителями, ни перед критиками.
Если сейчас какой-нибудь критик разгромит “Войну Анны”, вам будет все равно?
Да. Сначала мне было не наплевать, я сильно переживал, но со временем я понял, что это неважно.
А участвовать в фестивалях вам нравится?
Не люблю конкурсы. Потому что не хочу ждать результатов. Если кто-то другой получит приз, бес в моей голове спросит: “А почему не мне?” Как вообще можно сравнивать фильмы? Один член жюри решит, что этот фильм лучше моего предыдущего, а другой скажет, что картина его жены лучше. Я сам был в жюри многих фестивалей, даже Венецианского, с подлогами не встречался, но со случайностями и субъективизмом – много раз. Я больше люблю внеконкурсные показы, после которых не надо переживать и ждать итогов фестиваля.
О чем фильм “Война Анны”
Это душераздирающая драма, основанная на реальных событиях, о маленькой девочке, прожившей два года в камине фашистской комендатуры. В начале Второй мировой войны всю её семью расстреляли, а ей удалось спастись. Фактически это монофильм 6-летней Марты Козловой, для которой это первая роль в кино. Мы видим всё происходящее глазами Анны, поэтому в фильме нет субтитров и перевода венгерского и французского, ведь девочка не понимает, что говорят фашисты. На протяжении 75 минут Анна не произносит ни слова – практически весь фильм на экране тишина, однако это не делает его скучным, оторваться от него невозможно. Всей душой переживаешь за девочку, которой приходится выживать любыми способами: есть голубей, пить воду из-под красок и цветов, топить снег, чтобы помыться, и молча наблюдать за тем, как взрослые пьют, занимаются сексом и убивают друг друга. Единственный друг Анны – рыжий кот, который утешал её на протяжении всего этого времени.
"Война Анны", трейлер