Накануне открытия 33-й Московской международной книжной ярмарки, которая будет проходит в столице с 2 по 5 сентября, Metro поговорило с одним из гостей мероприятия, писателем Алексеем Ивановым, о его новых работах, Тевтонском ордене и повторах истории.
Алексей Иванов. Фото Из личного архива, "Metro"
Что будете представлять на ярмарке?
Я представлю свою новую книгу "Быть Ивановым", которая вышла на днях в издательстве "Альпина нон-фикшн". Это мой диалог с читателями, он длится уже 15 лет – с тех пор, как я начал общаться с аудиторией на своём сайте. На сегодняшний день накопилось уже больше четырёх тысяч ответов, и я решил сформировать из них настоящую книгу. Получилось эдакое интервью, растянутое во времени.
Какие основные темы там затрагиваются?
История России, внутреннее устройство России – конфликт столицы и регионов, общества и власти, свобода как ценность, нынешнее место культуры, проблема соцсетей, - в общем, всё, что важно в современной жизни. Разумеется, читатели спрашивали, как писать романы. Спрашивали и о моих произведениях, но эта часть разговора далеко не самая главная.
Книжная индустрия пострадала из-за пандемии в финансовом плане. На авторах и лично на вас это сильно сказалось?
Лично я сейчас двигаюсь в сторону электронных медиа и аудио-сериалов. В этом сегменте рынка никакой просадки не было. Пандемия, наоборот, даже усилила позиции издательств, которые работают в онлайн-форматах, так что я на себе не почувствовал никакого падения.
Вы переводите свои книги в аудио-формат?
Все мои книги существуют и в электронном виде, и в аудио. Но это не аудио-сериалы. Вот "Тени тевтонов", мой новый роман, который осенью выйдет в издательстве Storytel, сделан именно как аудио-сериал. Такое произведение строится по определённым правилам. Читатель, скорее всего, их и не заметит, но мне как профессионалу они видны и понятны. Аудио-сериал, например, делится на серии, каждая из которых имеет свой самостоятельный сюжет, – в общем, как и в телесериалах. Язык аудио-сериала более концентрированный, более плотный, чтобы энергичнее воспринимался на слух, а текст в целом более визуализирован, чтобы слушатель как бы видел картинку. Мне эти новации близки и очень интересны.
Расскажите, о чем будет новая книга
Действие романа происходит в двух эпохах. Одна эпоха – 1945 год, бегство гауляйтера Эриха Коха из города Пиллау (сейчас – город Балтийск). Другая эпоха – середина 15 века, побег магистра Тевтонского ордена из замка Мальборк. Есть экскурсы во времена Крестовых походов и в библейские времена. В общем, роман сложный по композиции и многоплановый по историческому материалу.
Читала, что вы при подготовке к написанию книги посещали "Волчье логово" Гитлера. Можно предположить, что роман отчасти посвящён происхождению фашизма?
Да, я проехал по всем местам, связанным с романом, был и в Калининграде, и в Гданьске, а по замку Мальборка теперь сам могу водить экскурсии не хуже экскурсовода. Был я и в "Волчьем логове" Гитлера. Очень сильное впечатление произвёл город Балтийск, где происходит бОльшая часто событий романа. В Балтийске очень мощная "школа" своих историков, город мне показывал знаток его истории Сергей Якимов, автор многих книг о Балтийске. Меня поразило наследие Второй Мировой – старинные немецкие форты с разветвлёнными подземельями, грозные бетонные батареи, доты и бункеры. Многие сооружения просто заброшены, их засыпает песок Балтики, а они могли бы стать очень выразительными туристскими объектами. Но мой роман – не хроника штурма Пиллау советскими войсками и не исследование природы фашизма. Я писал о том, как странно устроена история.
Порой в ней повторяются некие сюжеты. Они отзеркаливают друг друга, хотя разделены многими столетиями. Так бегство гауляйтера похоже на бегство магистра, особенно если учесть, что нацисты строили СС как некий аналог Тевтонского ордена. Тевтонские рыцари – такие же, как и прочие рыцари, тамплиеры или мальтийские, не лучше и не хуже их, но фашисты дискредитировали тевтонцев, возможно, навсегда. Однако дело не в этом. Дело в том, что людское желание повторить в своём настоящем славное прошлое всегда завершается катастрофой и оказывается злом. Вот такой парадокс. Дорога вперёд, конечно, не всегда ведёт к богу, но вот дорога назад всегда ведёт к дьяволу. Это хорошо видно по нацистам, которые напяливали на себя воображаемые доспехи тевтонских рыцарей.
В одном интервью вы сказали, что исторический роман в чистом виде сегодня устарел, и что имеет смысл писать многожанровые произведения. Читателям хочется, чтобы их больше развлекали?
Вопрос не только в развлечении. Наше время требует нового способа рассказывания истории. Когда исторический жанр входил в моду, например, в советскую эпоху, история как наука была предельно идеологизирована, и роман был единственным способом узнать о событиях прошлого что-то более-менее адекватное. На литературу возложили миссию быть учебником истории. Сейчас, к счастью, с историей можно знакомиться по работам специалистов. С писателя сняли обязанность быть учителем. Исторический жанр претерпел эволюцию. Если раньше он был "изложением истории", то сейчас стал "игрой в историю". "Игра" – не значит "ложь" или "искажение". "Игра" означает более сложное отношение к истории, интерактив. А для хорошей игры требуется хорошая драматургия, которая вовлекала бы читателя в действие. Для современного читателя уже недостаточно лобового изложение фактов, "исторических картинок". Факты – в книгах нон-фикшн. А читателю нужна "машина времени", и в историческом материале читатель должен существовать по тем стратегиям, по которым существует в дне сегодняшнем. Поэтому сейчас так популярен жанр "попаданцев". Лично мне он представляется примитивным. Я предпочитаю находить в истории те реальные сюжеты, которые востребованы современным мировоззрением. То есть я рассказываю о событиях далёкого прошлого на уровне гуманитарных технологий 21 века.
А можно поконкретнее?
Могу пояснить на примере своих произведений. В романе "Сердце пармы" из реального столкновения славянского и финно-угорского миров 15 века я извлёк фэнтези. В романе "Золото бунта" из реальной промышленной технологии 18 века я сделал квест. В романе "Тобол" множество реальных событий, описанных историками, через реальных героев я подал как синтез разных жанров: мистического, военного, детективного и так далее. Для подобной работы нужно хорошо знать материал, и я перерыл гору источников и вдоль и поперёк исходил территорию.
Когда пишите роман, вы заранее думаете о возможной экранизации и о том, как сделать текст более кинематографичным?
Никогда не думаю об этом. Например, романы, по которым уже сняты фильмы, - "Географ глобус пропил" или "Общага-на-Крови", - вообще были написаны "в стол". Я не надеялся даже на публикацию, что уж говорить про кино. Интерес киношников к моим романам объясняется не каким-то моим авторским расчётом, а объективными свойствами произведений. Я следую традиции, поэтому в моих романах всегда есть яркий и крепкий сюжет, - а это как раз то, что нужно кинематографу. Я пишу о людях, следовательно, актёрам есть что играть. По образованию я искусствовед, видеть "картинками" – моя профессиональная обязанность, а "картинка" - именно то, что требуется режиссёру. Писать под экранизацию специально – конкретная и вполне достойная художественная задача, но мне она совершенно неинтересна.
У вас уже приличный опыт сотрудничества с режиссёрами и продюсерами. Какие в целом ощущения от столкновения с миром кино: больше позитива или разочарования?
Всё по-разному, потому что и произведения разные, и режиссёры разные. Какими-то проектами я был очень доволен, какими-то совершенно недоволен, обобщать нельзя. Я не новичок в этом деле, и все возможные разочарования испытал уже лет десять назад, так что сейчас никаких потрясений у меня не случается. Я прекрасно понимаю специфику положения писателя в кинематографе.
Что вы имеете ввиду?
Писатель в кинематографе может участвовать в двух ролях: быть сценаристом или быть автором литературного первоисточника. Автор литературного первоисточника просто продаёт права и больше никак не участвует в процессе. И в этом случае не надо пытаться протащить своё мнение, что-то доказать или навязать. Кури бамбук и жди фильма. Но если писатель – автор сценария, то – да! – он соучастник процесса и соавтор фильма, и он должен вмешиваться, отстаивать свою позицию. Если не удаётся найти общего языка с режиссёром, то случаются большие разочарования. В ситуации экранизации надо отделять себя от фильма и смотреть просто как зритель: хорошее кино – это радость, плохое кино – огорчение. А вот в ситуации съёмок по сценарию может подстерегать и разочарование. Для меня таким стал фильм "Тобол". Впрочем, я вовремя понял, что режиссёр толкает работу к провалу, и ушёл из проекта, потому что не мог остановить режиссёра и продюсера.
Есть ли у вас ощущение, что бумажные книги стремительно уходят в прошлое? И есть ли сожаления или страхи по этому поводу?
Я сожалею, что потребление бумажных книг сокращается, но ощущения надвигающейся катастрофы у меня нет. Бумажные книги всё равно останутся, как при появлении кинематографа остался театр. Бумажная книга – не просто носитель информации, а качественная вещь, и она требует культуры обращения. Для тех, кому чтение – форма некой культурной деятельности, бумажная книга всегда будет востребованной. Да, таких людей будет не очень много, но они никуда не денутся. А писатель может существовать и без бумажных книг. При разумном ценообразовании, при борьбе с пиратством писатель может получать неплохой доход и от электронных книг.
В плане доходов новые форматы тоже не проигрывают?
Пока проигрывают, но ситуация меняется. Однако я не издатель и не финансист. Я не интересуюсь деньгами, для этого у меня есть продюсер. Как только писатель начинает заниматься финансами, он перестаёт заниматься литературой. А в профессию я шёл за любимым делом, а не за деньгами.
Вы всегда были настолько сосредоточены на творчестве?
Пусть это выглядит хвастовством, но я действительно свободен от денег. Начинал я очень тяжело, меня 13 лет не публиковали. Для денег я работал на работах, которые мне не нравились, а писал, потому что это для меня было любимым делом. В нём я чувствовал себя свободным. А сейчас я добился своего – стал писателем. Зачем же мне менять любимое дело обратно на работу для денег? Менять свою свободу на пляску под чужую дудку? Думаю, что в книге "Быть Ивановым" я предельно внятно объяснил, какие ценности делают пишущего человека писателем.