13 октября группа 25/17 даст большой концерт в столичном клубе Adrenaline Stadium. Накануне выступления два фронтмена коллектива – Андрей "Бледный" Позднухов и Антон "Ант" Завьялов – рассказали Metro, что происходит на их родине, почему они решили создать группу и какой любят чай.
Группа 25/17. Фото Григорий Сотников
Есть ли у вас ощущение, что собрать площадку вместительностью, сопоставимую с Adrenaline Stadium, для вас уже не является проблемой?
Бледный: Да нельзя, наверное, быть такими самоуверенными. Но надеемся, что у нас всё получится.
Вам со сцены вообще заметно, что на ваши концерты приходит публика, скажем так, чуть более активная, чем у других групп?
Б: Это смотря с кем сравнивать. У нас очень эклектичная публика.
У вас ведь даже есть что-то типа фанатов – "Худшая группа поддержки". Расскажите о них.
Б: Это наш саппорт. Люди самоорганизовались в такую группу поддержки. Мы к этому не имеем никакого отношения. Благодарны им за их перформансы. Это делает наши концерты ещё более яркими и неповторимыми.
Вы знакомы?
Б: С кем-то – да. Но всех участников мы не знаем.
Какой из перфомансов вам запомнился больше всего?
Б: Прошлый год, Adrenaline Stadium. Танцы, которые они устроили под наш трек с Гариком Сукачёвым “Златовласка”.
Вообще, это очень похоже, на то, как появляются группы поддержки у футбольных команд.
Б: Также это похоже на саппорт группы "Алиса". У группы Anacondaz тоже замечательный саппорт. Ну, можно, да, и с околофутбольными фирмами провести параллели.
Есть коллективы, про которые принято говорить, что это “группы двух человек”. Rolling Stones Джаггера и Ричардса, Metallica Хетфилда и Ульриха. 25/17 стоит в этом же ряду?
Б: Да, всё началось с нас. Конечно же, наши музыканты тоже принимают полноправное участие в процессе. Это не сессионники, которым мы говорим: “На партию, сыграй”. Но в целом с тобой соглашусь, да.
У вас есть сложившийся механизм написания песен?
А: По некой статистике, большинство идей принадлежит Андрею Александровичу. Он больше вдохновляет, обозначает концепцию, знает, как материал должен подаваться. По большинству песен он выступает инициатором.
Как вообще в ваших головах родилась идея, что вы хотите создать музыкальную группу?
Б: У меня таких стремлений не было. Я планировал быть художником. Окончил художественную школу, потом худграф. Но так как был меломаном, то это само собой получилось. А теперь ты расскажи свою версию.
А: Были друзья, единомышленники, с которыми мы слушали одинаковую музыку. Это было основной точкой соприкосновения. А потом по примеру западных наших коллег мы решили создать свою группу.
В твоём случае, полагаю, это было логично, поскольку у тебя есть музыкальное образование.
А: Да.
Есть ли вероятность, что 25/17 станет сугубо христианской группой?
А: Прославлять Господа можно разными способами, по-разному подавать. Я считаю, что во многом мы этим уже занимаемся. О чём пишутся песни? О том, на чём ты стоишь, что тебя держит. Мы много касаемся этой темы. Просто хотим, чтобы это выглядело не нравоучительно. Чтобы это было не в лоб, потому что это всегда отталкивает.
Б: Мы же не ставили себе задачей донести какие-то идеи. Мы песенки наши сочиняем, исходя из наших чувств, переживаний, жизненного опыта. То, что мы христиане – тоже часть нашего жизненного опыта. Про себя могу сказать, что я очень плохой христианин. Хотелось бы на этом поприще достичь большего. Побед мало, поражений больше. И об этом наши песни тоже. Если кто-то срезонирует с этим, поймёт, что события в его жизни похожи на то, что происходило с нами, почерпнёт что-то, то мы будем только рады. Но мы не ставим себе целью только обращать людей, проповедовать. Мы делимся нашими эмоциями.
А: Поддерживаю полностью.
Бываете ли вы на родине, в Омской области?
Б: Стараемся. Но чаще домой мы приезжаем, когда у нас гастроли.
А: Связано это с тем, что у нас много работы. Студийной, организационной, прочей.
Приезжая домой, что вы видите?
А: Мы приезжаем не просто в географическую точку. В первую очередь, мы приезжаем проведать родных. Только потом, если есть возможность, – посмотреть, погулять, поспрашивать. Ну, тут ничего нового мы не скажем. Все люди прекрасно знают, что сейчас происходит с глубинкой.
Б: У меня лично впечатление, что мой городок (Тара – Прим. Ред.) медленно умирает. Это происходит уже как минимум последние 25 лет. Я, конечно же, надеюсь, что этого не произойдёт.
В интервью вы часто упоминаете чай. Вы сильно заморачиваетесь на эту тему? Какой предпочитаете?
Б: Мы пьём китайский чай. Я бы не сказал, что мы сильно заморачиваемся. Есть определённые сорта: Шу Пуэр, Те Гуаньинь. Это достаточно известные и популярные чаи. Вот ими на концертах и спасаемся.
А: Исходя из нашего чайного опыта, хороший чай от плохого отличить сможем.
Про 25/17 принято считать, что это группа с позицией, со своим мнением о политической ситуации в стране. В песнях вы его не высказываете. Может, сделаете это сейчас?
Б: Мы абсолютные профаны в политике. Мы можем эмоционально реагировать на какие-то события, но я не смогу поддержать с тобой разговор про Суркова и Володина. Не обладаю нужным объёмом информации.
А: Согласен. Мне бы, может, и хотелось углубиться в тему. Но обо всём я узнаю из заголовков, из каких-то коротких обзоров новостей в ленте. Я тут тоже не хочу быть как большинство диванных комментаторов.
Б: Популизмом мы не занимаемся. Я в жизни как ни на одни выборы не ходил, так и ни на один митинг. Так что моя совесть чиста.
Был ли момент, когда вами интересовались представители органов? Приходили ли они на концерт?
А: Думаю, они регулярно ходят. Им же тоже нравится хорошая музыка.
В гримёрку не стучали?
Б: Да приходили, конечно. Проводили беседы, просили подписать какие-то бумаги. Интересовались, будем ли мы призывать к поддержке каких-то кандидатов. Такое было, да.
Много говорится о том, что ваша музыка взяла что-то и от рока, и от рэпа…
Б: И от шансона. Мы как Борис Гребенщиков – берём своё там, где видим своё.