3 мая в российский прокат выходит фильм "Собибор", который рассказывает о единственном удачном массовом побеге из лагеря смерти. Известный актёр исполнил в картине главную роль и впервые попробовал себя в качестве режиссёра.
Константин Хабенский. Фото Максим Ли | предоставлено компанией «кинослово»
Константин Хабенский. Фото Максим Ли | предоставлено компанией «кинослово»1/2
Вам понравилось быть режиссёром?
Мне было чертовски интересно пройти эту дорогу от начала и до момента, когда я выдохнул и сказал: "Всё, работа над фильмом окончена!" Я так многому научился, столько открыл в себе! Я не тащу одеяло на себя, огромное число людей подключилось к созданию фильма. Без их умения, чувства стиля, вкуса я бы ничего не смог сделать. Но я открыл, что могу отвечать не только за себя, а и за такой продукт, как кино.
Как вы готовились к фильму и роли, что было самым сложным?
Я собирал детальки. Потому что играть собирательный образ советского человека, попавшего в лагерь смерти, очень сложно, не сваливаясь в агитки и кумачовую историю. Очень важны детали, которые держат внимание: когда ребёнок грызёт талончик, который выдали вместо чемодана, кто-то с игрушкой, кто-то пересчитывает денежки, думая, что они ему понадобятся…
Я не хотел ничего придумывать неожиданного, чтобы обхитрить. Мы все знаем, что будет дальше, и мы видим людей, которые настолько наивны, что поверили, что в концлагере их ждёт жизнь.
Что вы хотели сказать фильмом? О чём эта история?
История очень неоднозначная. И о рождении нового страшного героя в виде мальчика, который потом всю жизнь будет мстить! И о том, что в любой ситуации найдётся хотя бы один человек, который заставит других поверить в то, что они люди. И история страданий. Но все герои фильма – эпизоды в жизни главного, страшного героя – лагеря по уничтожению людей. Все, не исключая и моего героя Александра Печерского...
Мне показалось, что немцы в вашем фильме выглядят психически нездоровыми и это их упрощает. Ведь в лагерях смерти работали обычные люди, которые вечером шли домой к своим детям. Именно в этой обыденности и рутинности убийств и был весь ужас системы...
Если бы у меня была задача про них рассказать, как они шли домой, укладывали спать своих детей, я бы рассказал. Но у меня была задача попробовать показать, чем они пытались себя оправдать, чем пробовали "закрыться" от того, что происходило, в том числе и с ними самими. Один винит во всём отца, другой фотографирует пленных, чтобы сделать потом выставку, третьему надо маме помогать. Но мне кажется, что любой человек в таком месте, если у него хоть какие-то чувства сохранились, будет психически нездоровым.
На ваш взгляд, немцы ведали, что творили?
Это была попытка построения нового мира и связанная с этим вседозволенность, доводящая человека до мысли о том, что он бог. И вот эта индульгенция опьяняет. Подобное происходит в некоторых странах и в современном мире.
Вы пригласили сниматься Михалину Ольшанску, известную у нас по "Матильде". Это поклон в сторону Учителя или в сторону поляков?
У Михалины, к сожалению, по техническим причинам мы не могли снять одну очень важную сцену. Её присутствие в фильме не такое большое, как хотелось бы, но от этого не менее значимое для картины. Красивая, яркая, острая девушка вошла – и через секунду её не стало. Для многих это первый шок – подождите, мол, как же так! А вот такие правила игры.
Поляки не обиделись на то, что в финале фильма вы рассказали о том, что половину беглецов "Собибора" местные граждане выдали немцам?
Мы показывали сначала польским прокатчикам. Они смотрели внимательно. И они сказали: "Спасибо за честное кино". И взяли в прокат, ничего не вырезая.