Об Андрияне Николаеве

Я шёл по территории Центра подготовки в 1987 году, и он шёл навстречу. Меня сопровождала секретарь П. И. Климука (космонавт, на тот момент начальник политотдела Центра подготовки космонавтов. – (Прим. ред.) Замараева Людмила Юрьевна. А мне тогда 15 лет было, и я был достаточно много о себе мнящий, как любой пятнадцатилетний мальчик… И был чуть выше него ростом. И вот она говорит, что это Саша, сын Валентина Петровича… А он мне говорит: «Андриян!» И протягивает руку. Я в ответ протягиваю руку и говорю: «Григорьевич, а я Саша». Ему это понравилось. А потом мы с ним встретились через десять лет. И только тогда начались какие-то отношения. Это был человек, который никогда никуда не спешил. Он всегда очень скрупулёзно, очень спокойно входил в любой вопрос. Я спросил, откуда это у него. А он сказал, что поставил себе задачу не совершать ошибок. «Слишком много, – говорит, – я их насовершал…»

Когда люди брали автографы, Гагарин улыбался, Попович песни пел от радости. Николаев же медленно, каллиграфическим почерком выводил автограф и потом, отдавая, смотрел в глаза человеку. Он как будто насквозь человека видел. И взгляд у него был всегда слегка грустный. А грустный он у него был потому, что он любил одну девушку. Ещё будучи никому не известным капитаном, пришёл к ней свататься. И она ему сказала: «Я не буду твоей женой. Ты лётчик. Ну куда я буду по гарнизонам мотаться, жизнь свою портить?» Он развернулся и ушёл. А когда он слетал в космос, она к нему примчалась и сказала: «Я была не права, я тебя люблю, я согласна!»

А он посмотрел и сказал: «Знаешь, когда я был никому не известным капитаном, был тебе не нужен, а теперь ты мне не нужна. Уходи…» Но любил он её всю жизнь – был однолюб. С Терешковой, он мне рассказывал сам, когда я спрашивал, что, мол, как же вы с ней, ведь вы её не любили… Он сказал: знаешь, я понял, что кроме неё – той девушки – я никого полюбить не смогу… А тут Валентина космонавт, я космонавт, вроде должны были как-то друг друга понять… Но, к сожалению, не получилось.

Он при жизни передал все свои вещи в музей – вплоть до наград. И просил, чтобы его похоронили по завещанию – в Чебоксарах. Он понимал, что здесь, в Москве, про него будут вспоминать только по праздникам, а там про него будут помнить всегда, там он национальный герой. И он оказался прав.

О Павле Поповиче

Он считал, что возможности, которые ему даны, нужно использовать для людей. Слава – это ответственность. И он не может положить её себе в карман. Кто бы ни обращался, он всегда всем помогал. Где словом, где советом, где деньгами, где протекцией. Познакомились мы с ним на встрече российско-сирийского экипажа 7 августа 1987 года. Когда фотографировались, он подошёл к отцу и стал тянуть нас за рукава. Ни я, ни отец не хотели фотографироваться. Мне он говорит: ты вообще молчи, молод ещё рассуждать. Я стал в задний ряд за Леоновым, спрятался. Тогда он его подвинул – вот так нормально!

Попович в первом отряде космонавтов был секретарём парторганизации. И как секретарь был на своём месте. Считал, что человеку нужно всегда дать шанс исправиться. Партия тогда была центром всего – ум, честь и совесть эпохи, а он был умом, честью и совестью группы и всего отряда.

Его украинский юмор… они были с отцом в очень хороших отношениях. Отец у меня одессит. Он по-одесски разговаривал, а Попович – по-украински. И отец понимал его, а он «таки догонял щё имел в виду отец за этот вопрос».

Куда бы Попович ни приходил, везде начинался хохот. Был очень позитивным человеком, очень светлым и добрым. Он может считаться образцом того, каким должен быть космонавт. Вспоминаешь и радуешься, что был с ним знаком.

О Валерии Быковском

Как к космонавту к нему претензий быть не может – он всегда выполнял поставленные задачи. Но испытание славой выдерживают не все. Мне рассказывал врач Волович, который встречал экспедицию: когда Быковский приземлился, ему нужно было выйти к народу пообщаться. А он сказал: «Давай ты сам пойдёшь. На черта они мне нужны?»

Лично с Быковским я познакомился, уже когда работал над справочником «Советские и российские космонавты 1960–2000». Он, пожалуй, единственный, кто резко и даже грубо отказался разговаривать и вспоминать прошлое, касающееся и моего отца, и своей подготовки к полётам в космос. Возможно, он думает, что его обошли званиями и чинами. Ведь он дослужился только до полковника.

О Германе Титове

Был очень образованным, очень интеллигентным. Его жена Тамара была официанткой в столовой. И она, желая достичь его уровня, получила два образования, степень, достигла огромных вершин, то есть он стал для неё образцом.

Я его как-то прямо спросил: «Герман Степанович, вы Гагарину завидовали?» Он сказал: «Я ему сочувствовал… Ты представляешь, человек пробыл вне Земли каких-то полтора часа, и у него жизнь настолько изменилась, что он уже не только себе не принадлежит, у него не осталось ни одного мгновения, когда он мог бы расслабиться».

О Григории Нелюбове

С Нелюбовым я знаком не был, но я занимался расследованием причин его смерти. Он был третьим человеком, чьё фото легло на стол Хрущёву. Это анекдот, который я слышал от своего отца. Выбрать кого-то из троих было трудно. Все они были очень хороши, готовы абсолютно. Три фото. Нелюбов, Титов и Гагарин. Положили Хрущёву первое. – «Что за Нелюбов? Был бы Любов, другое дело! Как может быть первый космонавт Нелюбовым!?» Положили фото Титова. – «А почему у него немецкое имя?» Ему говорили, что его отец любил Пушкина и это в честь героя «Пиковой дамы», и что сам Титов Онегина наизусть знает! «Нет, – говорит Хрущёв, – не будет первый космонавт носить фашистское имя. А этот мальчик кто?» – Гагарин Юрий Алексеевич! «О! – говорит! – У нас ткачиха есть Гаганова, Герой Соцтруда. Гагарин и Гаганова – хорошо вместе слышится, как бы семья одна героев!»

В марте 1963 года Нелюбов по гражданке пошёл провожать жену на станцию Чкаловская. Увидел Аникеева и Филатьева, которые, немного выпив, стали выступать. Неизвестно откуда появившийся патруль забрал военных, а Григорий сам поехал в комендатуру, чтобы выгородить товарищей. Каманин (генерал, на тот момент руководил набором кандидатов в космонавты. – Прим. ред.) забрал их, а начальник патруля требовал извинений и от Нелюбова. Он отказался извиняться, считая, что он ничего не сделал. В результате его отчислили из отряда. Но Каманин обещал, что Нелюбов год послужит в войсках и его вернут обратно. Он улетел в Уссурийский край.

Год проходит, два, про него забыли. Он прилетал в ЦПК в 1964 году. Просил Гагарина помочь, ещё кого-то – ноль. С 1965 года он понимает, что загибается, он всё ещё капитан, никаких перспектив. И он подаёт заявление, чтобы его перевели в лётчики-испытатели. Заявление попадает к Микояну. И он даёт добро на перевод. И тут меняется руководство. Новый командир части приезжает в центр по своим делам и, сталкиваясь с одним из бывших товарищей Нелюбова, говорит, мол, тут Нелюбов просится… А тот ему и отвечает, что если вы хотите алкоголика, то принимайте.

И в результате – ответ: из-за переформирования части его перевод невозможен. Попович об этом узнал и рассказал Нелюбову, и тот в декабре 1965 года ударил виновника отказа по лицу. 18 февраля 1966 года Нелюбов пьяным полез под поезд и покончил жизнь самоубийством.

О Юрии Гагарине

Человек, из которого сделали идола, коим он никогда не являлся. Он был живым, со своими промахами и недостатками, мог и сорваться, повысить голос или расслабиться, если уставал. Мало кто думает, что после того, как он слетал на эти 108 минут, он больше ни секунды не был предоставлен самому себе. У него больше не было семьи, его семья – весь мир. Дети его практически не видели. Жизнь известного человека – это трагедия, это отсутствие жизни. И в этой ситуации умудриться ещё что-то сделать! Он делал всё, чтобы его страну уважали всё больше. Надо отдать должное. Несмотря на то, как Хрущёв выбирал первого из первых, Гагарин, действительно оказался лучшим выбором.