Новости

Максим Виторган: Сейчас я хочу только спать

Эксклюзивное интервью Metro
Максим Виторган: Сейчас я хочу только спать
Максим Виторган: Сейчас я хочу только спать
Максим Виторган. Фото Михаил Рыжов
Максим Виторган. Фото Михаил Рыжов
Максим Виторган. Фото Михаил Рыжов
Максим Виторган. Фото Михаил Рыжов1/2

20 марта в ДК им. Зуева состоялась премьера спектакля "В городе Лжедмитрове", который поставил Максим Виторган. Это вторая по счёту его режиссёрская работа. Metro поговорило с артистом о самом жгучем желании, нелюбви к сказкам и воспитании детей.

Вы практически полностью переписали пьесу Ярослава Свиридова, по которой изначально планировали ставить спектакль “В городе Лжедмитрове”. Почему?

Пьеса была совершенно неверно прописана драматургически, с моей точки зрения. И я, честно говоря, просто не знал, как её поставить. Количество придуманной про город Лжедмитров информации – всевозможных законов, терминов, правил, людей и так далее – хватит на сериал. Очень много всего не вошло в спектакль. Не вошло больше, чем вошло. Главное, что меня подкупило  – смысловая нагрузка. Моя задача была её сохранить. Я так и сделал, просто акценты некоторые перенес.

Финал вы переписывали уже в процессе репетиций. Актёры, наверное, считают вас невыносимым режиссёром.

Я так не думаю. Больше всего от этого страдал я. Артистам как раз со мной очень комфортно. У меня способ работы не режиссёрский, скорее актёрский. В этом есть свои плюсы и минусы. Неизвестно, чего больше, на самом деле. Потому что я выполняю большой объём их работы. Я это делаю не специально, просто так работает организм мой, они к этому привыкают и в итоге всё время от меня чего-то ждут.

А вы когда-нибудь работали с невыносимыми режиссёрами, с которыми вам было очень тяжело?

С кем было по-хорошему тяжело, я могу вам рассказать. Мне в этом смысле очень повезло. Сразу, как закончил институт, я работал с Генриеттой Яновской, режиссёром ещё того театра, которым занимались Эфрос, Товстоногов, того театра, которого сейчас уже нет. Не имею в виду, что сейчас театр плохой. Сейчас есть театр некой режиссёрской концепции, яркой формы, в общем, много всего интересного и хорошего происходит. Но вот тот театр, когда сидят на стульях два человека и за их диалогом интересно наблюдать, такого сейчас уже всё меньше и меньше.

А что именно тогда было тяжёлого в работе с режиссёром?

Очень большая плотность, нагрузка, начинает иметь значение каждый звук, одно слово разбирается на три составляющих и под него подкладывается первый план, второй план, третий план, сразу несколько действий ты ещё должен в голове держать. Это очень сложная вещь для освоения артистом. Значительно легче выйти и потанцевать на сцене.

А вы так не работаете с актёрами?

Как режиссёр я так в общем-то и не умею, наверное, работать. У меня нет той школы и того навыка, но я стараюсь каким-то образом. Потому что мне лично это очень интересно.

В одном из интервью вы говорили, что как режиссёр уже ни к чему не хотите идти, ничего не хотите ставить. Это была не шутка?

Сейчас я не хочу вообще ничего, кроме того, чтобы спать. А там посмотрим, что будет. Но я действительно свой предыдущий спектакль поставил, собственно, 10 лет назад.

То есть вы так и планируете десятилетними промежутками двигаться?

Ну а чего, три спектакля за жизнь  – нормально.

У вас, я посмотрела на сайте, самый дорогой билет 10 тысяч стоит. Вам лично кажется эта цена адекватной?

Посмотрим, если продадут, значит цена адекватная. У “Квартета” есть несколько билетов в зале (их там совсем немного), которые стоят 25 тысяч. Если эти билеты продаются, значит “Квартет” прав. Это же рынок. Спрос и предложение. При этом есть билеты и по тысяче. Я считаю, что театр всегда должен оставлять людям разных достатков возможность прийти.

А важно, где именно ставишь спектакль? Вам хотелось бы в “Гоголь-центре”, например, поставить?

Важно, с нескольких точек зрения. Мы вот играем в ДК Зуева. Это прекрасное архитектурное здание, но сюда плохо продаются билеты. Кроме спектаклей “Квартета” все билеты продаются плохо. В этом есть некие опасения. Хотел бы я работать на сцене МХАТа, например? Хотел бы! Потому что там такие возможности технические! Мы тут выживаем.. У нас тут ходит директор ДК, Сергей Семёнович, и говорит о том, что никогда ещё этот дом культуры не видел таких масштабов поставновки, как эта. За кулисами во время спектакля постановочная часть в мыле носится. С точки зрения технических возможностей мхатовской сцены  – это, конечно, ничто. Но из этого зала мы выжимаем очень много.

Что, например?

Там такое количество всего: света, реквизита, декораций...

Вы говорили, что жанр вашего спектакля  – это научно-популярная сказка о любви. Любите сказки?

Это парадокс, но я не люблю фантастику, мюзиклы. И сказки, в общем-то, тоже не особо люблю. То, что я в итоге занимаюсь спектаклем в таком жанре  – это особенно пикантно и смешно. Я достаточно настороженно отношусь к добрым сказкам, на мой взгляд, они являются просто враньём и всё. Это как сериалы на канале “Россия”. Но какие-нибудь Гофмановские сказки могут быть интересными и главное значительно более содержательными.

А детям своим вы сказки на ночь читали?

Я не люблю этого. Я это делал, конечно же. И делать буду, но, если честно, я с гораздо большим удовольствием просто разговариваю с детьми или играю с ними. Я люблю хулиганить, закидывать их на багажные ленты в аэропортах.

А какой самый сумасшедший поступок вы позволяли себе с Платоном?

Ну, Платону пока не доставалось. Это ещё в будущем. Но мне кажется, что детство  – это такая прекрасная пора, когда надо всё попробовать.

Я всегда старался сделать, чтобы моим детям было легко говорить со мной об алкоголе, сигаретах, наркотиках, чтобы это не было для них жупелом, который они потом где-то каким-то собственным путём будут познавать, я всегда старался быть с ними максимально правдивым и абсолютно открытым. И например, дочь моя Полина, когда покурила, пришла и рассказала мне об этом. Она не видела в этом ничего страшного. И это я считаю своим большим достижением.

Моя подруга сейчас переживает развод с мужем. Они не могут сказать своему ребёнку о том, что больше не вместе. Как считаете, это нужно детям доносить или они потом когда-нибудь сами всё поймут?

Надо, чтобы всё шло естественным образом. Родители должны ребёнку что-то объяснить и правильно расставить акценты в происходящем. У меня никогда с этим проблем не было.

Но вы как-то объяснили Платону, что теперь всё будет по-другому?

Нет, я думаю, что всё это ещё впереди. Он сейчас очень маленький пока, но, безусловно, мы об этом позаботимся, он всегда будет чувствовать, что у него есть и папа, и мама. И всё у них у обоих есть, все здесь, и все о нём заботятся.

А как часто вы видитесь сейчас?

Сейчас нечасто, потому что я торчу здесь сутками напролёт.