На самом деле официальным фильмом открытия юбилейного Каннского фестиваля стала французская мелодрама "Призраки Исмаэля". Это история о мужчине, которого терзают призрак прошлого и мираж будущего. Мужчина – режиссер на грани нервного срыва; его играет Матье Амальрик. Призрак прошлого – его давно исчезнувшая, но то и дело приходящая в кошмарных снах жена; это Марион Котийяр. А мираж будущего – прекрасная астрофизик, с которой у героя начинается роман; в ее роли Шарлотта Генсбур.
Егор Москвитин. Фото предоставлено автором колонки.
Но "Призраки Исмаэля" идут в Каннах вне конкурса, а основной смотр начался с показов для критиков "Нелюбви" Андрея Звягинцева вечером в среду и с "Мира, полного чудес" американца Тодда Хайнса ранним утром в четверг. И удивительно, насколько эти картины, представленные в одном конкурсе, оказались не похожи друг на друга.
"Нелюбовь" - холодная, жестокая, угрюмая и беспощадная к своим героям история, которая полтора часа говорила с кинозалом в Каннах на русском мате и честно раскрывала перед зрителем все пороки общества. Впрочем, не только нашего, но и любого: как и первые фильмы Звягинцева, это притча, события которой могли произойти где угодно. Семья переживает развод. У матери новый любовник, у мужа вот-вот родится ребенок от другой женщины. Ненавидя друг друга, герои напрочь не видят и своего двенадцатилетнего сына – и тот убегает из дома. Страшные поиски ведут волонтеры – единственные герои фильма, вселяющие в зрителя хоть какую-то надежду.
"Нелюбовь" сделана и сыграна на профессиональном уровне, который встретишь лишь в Каннах, но ее отчаянные, лобовые метафоры ставят в тупик. Звягинцев – мастер зашифровки смыслов, и к фильму обязательно придется возвращаться, чтобы понять его лучше. Но то, что лежит на поверхности, может вызвать отчаяние. Этот фильм не рассказывает историю, а громко кричит о том, что его гложет: о человеческом бесчувствии, о распаде любых живых связей между людьми и о социальной (и, как и в "Левиафане" политической) среде, которая делает эту деградацию необратимой. Герои живут в невысказанном ожидании конца света (на дворе декабрь 2012-го года), и в том, что "Нелюбовь" не предлагает и даже не допускает возможности иной, более достойной судьбы для персонажей, и скрывается слабое место фильма. Да, все действительно так, как (уже не в первый раз) показал Звягинцев. Да, прямота важна. Но здесь нет ни ответа, ни подсказки, как жить дальше. А значит, нет любви – то есть самой сути, базовой материи любого кино.
И на этом фоне просто поражает, как много этой любви в фильме "Мир, полный чудес". Наполовину цветной, а наполовину черно-белый, очень музыкальный, но немногословный, он рассказывает столь же страшную историю о детстве, но делает это совсем другими средствами. Действие разворачивается в двух эпохах. В семидесятые годы в глуши американской Миннесоты маленький мальчик пытается смириться с потерей матери (ее играет Мишель Уилльямс) и отыскать отца, которого он никогда не видел. А в параллельной черно-белой истории, разворачивающейся в Нью-Йорке в 1920-ые годы, глухая девочка (прекрасная юная актриса Миллисент Симмондс, общавшаяся на пресс-конференции через сурдоперевод – и этим очаровавшая зрителей во второй раз) бежит от бесчувственного отца, чтобы найти мать – знаменитую актрису (роль Джулианны Мур). Случайно узнав об этой девочке, мальчик из будущего сам становится глухим, их история рифмуется, и на экране начинается такая магия кино, что зритель плачет без остановки. То, сколько любви режиссер Тодд Хайнс (и писатель Брайан Селзник) вкладывает в характеры героев, в реконструкцию двух эпох (а точнее, детских священных воспоминаний о них), в музыку и пластику фильма, обязательно воздастся ему сторицей. Этот мелодичный и трогательный фильм будут любить так же, как "Ла-Ла Ленд" и "Артиста".
"Нелюбовь" Андрея Звягинцева, напротив, любви не ищет. Но оба фильма явно желают награды. Достанется ли она кому-то из них, мы узнаем только 28 мая – и тогда же поймем, что для фестивального кино важнее: нежный оптимизм или жестокий реализм.