В Боярских палатах на Страстном впервые прошёл спектакль при выключенном свете. Так зрителей приблизили к персонажам пьесы "Слепые" автора "Синей птицы" Мориса Метерлинка.
Таким должны были видеть зал зрители, но в итоге абсолютной темноты не вышло. Фото metro, "Metro"
Каждому выдали черный мешок, содержимое которого предлагалось изучить в темноте, и отдали зрителей в руки проводников. Те неловко провожали гостей, ориентируясь по памяти. Из черноты выглядывали только светящиеся маркеры на местах, чтобы не промахнуться.
– Не передвигаете ничего! – молили проводники.
Оказавшись на месте я подумала: "Как здорово придумали поставить табуреты – так точно никто не уснёт" и стала изучать темноту. Кто-то кашлял, кто-то смеялся, где-то скрипели кроссовкам об пол. Мешочек пах лесом, а предметы в нём быстро удалось разгадать. На этом доступные развлечения закончились и оставлось просто ждать спектакля и слушать музыку, подняв голову вверх или закрыв глаза (сидеть с открытыми казалось не спортивно – зрение, привыкнув к темноте, стало замечать отсветы от непротно закрытой двери и едва заметные, судя по всему тезнические, огоньки)
Семеро актёров с разных концов сводчатого зала роптали, плакали, молились под звуки природы – священник вывел слепых на прогулку и оставил их. Они иногда не очень активно пытались понять, где находятся, но в основном боялись.
И тут задумка режиссёра сыграла злую шутку. Если зрячий зрители воспринял бы происходящее как метафору (как и планировал Метерлинк), то у те, кто сам на час стал слепым, были требовательней. А почему они ничего не изучают вокруг? Понятно же, что это ворона каркает, чего они боятся? Они же должны лучше рабираться в звуках, если они слепые! Почему не соберутся вместе?"
Возмущённая таким отсутплении, на мой взгляд, от реальности, я стала изучать мир вокруг и сантиметр за сантиметром ощупывать табурет, на котором сидела. Что-то показалось в неём странным. "Как странно, – думала я. – Этот табурет на ощупь один в один как икеевский стул". А через минуту я с удивлением обнаружила слева от себя спинку. Оказалось, всё это время табурет был стулом. Лишнее подтворждение того, что во тьме мир и правда меняется.