Покрас-Лампас поселился на выставке в Новом Манеже: интервью с художником

На входе в Новый Манеж приходится пробираться сквозь людей, которые привыкли выделяться из толпы. Внушительные тоннели в ушах, зелёные, синие, фиолетовые волосы, закрученные усы и, конечно, треники с лампасами – фанаты стараются не отставать от своего кумира.

Выставка "Жизнь одного художника" тоже отличается от обычных выставок. Рядом с экспонатами Покрас обустроил студию, где будет работать,  – здесь стоят мольберт и кровать (на случай если он заработается). Самого 26-летнего художника, который за три года превратился в корифея стрит-арта, я нашла в плотной толпе почитателей. Выудив Покраса, я постаралась увести его в "мастерскую", подальше от толпы, но толпа молчаливо и неуклонно следовала за нами. Мы уселись на кровати, а ребята с разноцветными волосами выстроились вокруг в благоговейном молчании.

– Мы  можем спокойно сидеть и общаться, – сказал художник, устроившись на одеяле. – Отличная история в рамках концепции открытой мастерской. Это наша зона такая.

Говорят, ты тут спать будешь?

Да, конечно. Если будет комфортно, останусь спать, проснусь рано утром, послушаю утреннюю Москву.

Ты с подросткового возраста рисовал на стенах теги (роспись автора граффити, которая может появляться и без рисунка. – Прим. ред.). Где, по-твоему ,граница между тегом и такой уличной каллиграфией?
Смотри, тег – это система самоидентификации уличных художников в городе. Чем твой тег сильнее отличается от других, тем больше шанс, что твой узнают, а теги твоих коллег смешаются в общую массу. Поэтому многие граффитчики, которые пришли с улицы, изначально формировались на принципе "я не могу никого копировать". Это сильно стимулировало развитие среды. По сути, тег и являлся каллиграфией, хотя его никто таким не считал.

Но "тег" – это то, что ты раздражённо стираешь уайт-спиритом, а каллиграфия – удел мудрецов.
Я бы поспорил. Общество постмодерна же построено на тиражировании искусства, и граффитчики, которые тиражировали своё имя, стали легендами. Появление в отталкивающей культурной среде формирует узнаваемость и интерес. И тот, кто делает это больше всех, громче всех, крупнее всех, становится звездой.

Цифра

1150 гостей пришли на открытие выставки в Новом Манеже. Вход бесплатный, но кажды может оставить художнику какую-то сумму.

Когда ты понял, что это можно назвать каллиграфией?
15 лет назад появился термин "каллиграффити". Нильс Шу Мёльман начал писать огромные каллиграфические надписи на домах, и люди стали тысячами следить за ним. Когда я начал заниматься этим в России, мне было интересно посмотреть, как люди у нас воспримут европейские тренды.

Когда людям начало нравиться?
В 2013-м в рамках эксперимента я выкрасил в чёрный всё пространство арки между домами и заполнил его полностью бирюзовыми тегами. И пол, и потолок, и все стены, и все кондиционеры – там не было свободного места. Это было таким ковром. И что произошло: за пять лет на этой стене не появилось ни одной надписи, это создало новую систему навигации – люди договаривались о встрече у этой арки, начались съёмки, фотосессии. По сути, она стала такой же достопримечательностью, как какой-нибудь памятник.

Но ты тогда ещё не был художником.
Я тогда даже не знал об этом! У меня карьера очень нелинейно строилась. Иногда проекты выстреливали за границей, а в России я видел тишину. И я понял, что надо грамотно доносить до людей свои идеи, чтобы им стало интересно. Я поменял подход к подаче проектов.

Что ты изменил?
Мне кажется, это история про открытость, про желание экспериментировать. Я не боюсь взяться за огромный объект, что-то расписать. Например, готовясь к этой выставке, я улетел в Швейцарию, чтобы нарисовать самую большую каллиграфию в Швейцарии. В самые последние дни монтажа московской выставки – это было дико. Но я уже давно обещал приехать на Триеннале современного искусства и не мог отказаться даже из-за выставки.

У тебя много работ, которые становились самыми большими каллиграфиями в стране. В них всегда есть текст со смыслом?
Конечно. Например, последнюю работу в Швейцарии я посвятил Хансу Руди Гигеру. С точки зрения искусства Гигер – национальный герой Швейцарии, а ещё оказалось, что он был первым художником, который начал использовать в живописи механический инструмент, аэрограф.

Кто-то может прочитать это кроме тебя?
Вот экспериментируем в Новом Манеже. На самом деле они не только есть, но и общаются друг с другом. Я выкладываю работы, а потом в комментариях пишут: "А ты эту фразу написал, я прав?" Это очень интересно.
Среди волонтёров выставки, которых отбирали среди подписчиков Покраса, есть те, кто навострился находить слова в его замысловатой вязи. Для всех остальных кое-где висят шпаргалки с расшифровкой. И когда знаешь, что искать, буквы выплывают из полотен как будто сами собой.

Поразгадывать ребусы Покраса Лампаса и понаблюдать за его работой в мастерской можно до 27 сентября.