Колумнисты

Вахтанг Джанашия, политолог: Больничная осень

О лечении
Вахтанг Джанашия, политолог: Больничная осень
Вахтанг Джанашия, политолог: Больничная осень
Вахтанг Джанашия. Фото "Metro"

Глава российского правительства на днях посетовал, что отечественное здравоохранение в регионах, мягко говоря, далеко от минимального уровня требований. И только в Москве благополучно.

Московскую медицину я вынужден был изучать на себе всю эту осень. Причём всё было очень весело: скорая помощь – больница – выписка – неделя дома – скорая – больница... И так по кругу. Потому что московским врачам установлен норматив на срок пребывания больных в стационаре. С излечением норматив этот, похоже, никак не связан: на ноги поставили – долечивайся дома.

Маршрут "на скорой в кардиологию" освоил ещё в аспирантуре, в советские времена. По молодости и глупости сразу, как почувствовал себя получше, сбежал из больницы. Казалось, врачам-то что? Сбежал – и чёрт с тобой. Но лечащий врач Любовь Иосифовна (тридцать с лишним лет её помню!) разыскала телефон нашей кафедры и созвонилась с заведующим. Уж не знаю, о чём они говорили, но завкафедрой чуть ли не за шкирку усадил меня в такси и довёз до больницы, лично сдав из рук в руки Любови Иосифовне. А на прощание пригрозил партийными карами, если не долечусь.

В наши дни в Москве врачи скорой помощи прилетают на вызов мгновенно. И с порога задают ключевой вопрос: "В больницу поедете или напишете заявление об отказе?" Этот же вопрос первоочередной в приёмном отделении всех больниц, в которые привозили. Интересно, если ответить "не остаюсь", хватит у докторов совести отправить пациента восвояси умирать? А ещё интересно, понимают ли изобретатели этого вопроса всю его абсурдность? Какие могут быть вопросы к человеку, у которого в груди чёрт-те что творится и голова почти в отключке?

Не собираюсь никому навязывать сложившееся у меня по обретённому опыту убеждение, но, по крайней мере, в одном случае впредь буду твёрдо и однозначно говорить нет: "в реанимацию не пойду". Представьте, если только сможете представить: сорок с лишним коек рядком с лежащими мужчинами и женщинами, которым запрещено (да и не могут!) вставать. Жужжит аппаратура, стоны, крики, запахи… И при этом помещение не проветривается. И кондиционеров нет. Но для благополучного московского здравоохранения, похоже, страшная тайна, что людям необходимо дышать, а кардио-больным – тем более.

Кто-то наверняка возразит, мол, реанимация – необходимое условие спасения жизни… Но беда в том, что все без исключения мои собеседники, пережившие реанимацию, оказались убеждены, что пребывание в ней на самом деле тест на выживаемость: перетерпишь – останешься в живых. Вопреки реанимационной пытке. Между прочим, больницы считаются одна лучше другой.

И с врачами не скучно. На следующий день (точнее ночь) после операции встал и побрёл наугад в поисках воздуха. Дремавшая медсестра встрепенулась и окликнула: "Вы куда"? – "В морг", – очень весело пошутил я. "Вам ходить нельзя, – напомнила медсестра. – Потерпите до утра, мы вас на каталке довезём".

Вот и вспоминается Любовь Иосифовна. И тысячи врачей по всей необъятной России, которые людей лечат, а не только подключают к аппаратуре. И чувствуют за больных личную ответственность.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.