Мимо всех молодых прошёл, мимо пивных мужиков тоже, прямиком к нему, несмотря на студенческую куртку.
– Бывшего арестанта не обидишь? – протянул руку, а на ней – ожог от химии, татуировку сводил.
Илья сунул ему сотку, лишь бы дальше двигал, и отвернулся. Тот зашаркал к другому пассажиру – обритому, смурному. Знал, на чьих струнах играет. Дело хлебное: полстраны сидело.
В Пете для Ильи не было давно никакой загадки. На зоне помогли разгадать: там таких было в избытке. Зона из таких Хазиных и составлена. Одних сачком ловят, как красноглазых слюнявых собак, и пхают внутрь кирзачом; а другие приходят туда сами, по доброй воле, потому что где ещё можно уничтожать людей и получать за это паёк? Больше некого было наказать за то, что мать умерла. За то, что Вера разлюбила. За то, что Серёга на непонятный язык перешёл. За то, что Илья приехал из Соликамска в кирпичную стену харей.
И что он там сделает? Что сделает с Хазиным? Водка перекрикивала, не давала ответить самому себе. Водка шумела в ушах, жглась в венах, давала в долг злость и упрямство. Водка орала, где можно было шептать. Ей было в Илюшиной шкурке тесно. Она его выворачивала изнанкой наружу. Снаружи шкурку он чистой сохранил, а подкладка была вся в наколках. Подкладку в тюрьме никому не сберечь. Прибыли к Савёловскому бану, московскому КПП. В Москве туман стоял, моросило. Москва потела, нервничала. Проскочил с толпой, поймал жёлтую машину. В метро пьяным ему нельзя, это он даже пьяным знал. Теперь такси в Москве стали жёлтые и с шашечками, как раньше. Всё как раньше опять становилось: так ясней. Таксист по-русски болтал довольно бойко, но у Ильи своя пластинка крутилась, отвечать он не мог. Разжился у него, правда, куревом, водка затребовала. Москва днём казалась гордой, а ночью – несчастной. На улицах только фонари тлели, а дома стояли чёрными перфокартами, как в Лобне. Померкло зарево над городом: фасады лишили электричества, рекламы осталось мало. Вообще мало стало света и много темноты. Люди бежали, ссутулившись, словно их в спину тычками гнали. Гребли осенними ботинками по ледяному желе. А настоящая зима ещё только подкатывала. Водка надышала Илье на стекло, за стеклом всё расплывалось теперь. Одно всего здание горело – гостиница "Украина", сталинский подарочный торт с камнем и мясом. Но от его яркого пламени тени вокруг ещё черней делались. Медленная река боролась со льдом, но от переохлаждения уже засыпала и скоро должна была околеть. Впереди половина неба была заставлена башнями Сити. За семь лет их прибавилось – беспорядочно, случайно, как будто сталагмитов наросло. Или полипов. Город их пока как-то держал. Потом свернули с берега вбок и остановились.
– Рочдельская вот это вот, – сообщил таксист. – Трёхгорка. Тута вылазьте.
Тут то же самое было, что семь лет назад на Октябре: заторы на подступах, бурление в воротах. Девчонки в колготках на тонких ножках для тепла обнимают сами себя, бегут стайками. Парни подтягиваются, допивая на ходу из горла. Отключили Москве свет, пришибли в ней взрослых, ввели строгий режим, но молодняка это всё как будто и не касалось. Им надо было жить срочно, влюбляться прямо тут же, немедленно, дурманить себя и неотложно отдаваться. У них каждая секунда на счету была; и всё нужно было прожечь. Что тут раньше производили, на этой мануфактуре, неизвестно. Может, робы шили, а может, системы наведения для ракет отлаживали. А может, оба цеха бок о бок – для конспирации. Теперь по конверсии на Трёхгорке днём делали цифры, буквы и упаковку для фантазий. А в ночную смену – угар, тщеславие и половые гормоны. Кирпичные здания разной высотности были расставлены как попало, у одних окна были выбиты, у других заколочены, третьи сияли свежевымытыми стёклами – мануфактура перестраивалась. Лоснящиеся лимузины и мятые контейнеры с обломками стояли подряд.
Люди поступали в ворота и разбредались по бессветным трёхгорным закоулкам. Клубы и рестораны витринами, фонариками фейсконтрольщиков очищали себе от тьмы немного места, а где не было заведений – хоть глаз выколи. Люди бродили между светом и тенью, шумные, ломились и скреблись в двери, смеялись и дрались, громко флиртовали и расставались. Тут все были пьяны, не только Илья; и тут он мог ждать сколько угодно. На улице, в тени он был за своего. А внутрь ему и не надо – внутри шумно, а у него разговор. Хорошее место Трёхгорная мануфактура.
Продолжение следует...
Все части читайте в специальном разделе ЗДЕСЬ.
Выиграй книгу с автографом!
Уважаемые читатели! Мы продолжаем нашу акцию. У вас есть прекрасная возможность одними из первых оценить новый роман Дмитрия Глуховского в Metro!
Хотите получить экземпляр "Текста" из рук автора с автографом? Ищите необычные символы в выпусках Metro в дни выхода романа с апреля по июнь. Всего будет зашифровано 33 символа. Этот шифр является адресом e-mail. Выложите фото каждого символа в любую соцсеть с хештегами #gazetametro и #text. Первые 200 человек*, нашедшие все символы и отправившие анкету по зашифрованному адресу, смогут лично встретиться с Дмитрием Глуховским. Полные условия читайте на metronews.ru/text. В этом номере ищите букву y.
*Конечно, мы будем отдавать
предпочтение в победе читателям,
собравшим и выложившим все буквы.
Но, если вы упустили парочку, но угадали почту, не отчаивайтесь –
вам тоже может повезти!
