...А мог, заставив терпеть, умолять, выслушивать пшиканье очереди, помиловать и небрежно мотнуть головой: ладно уж. Приятного вечера. И ничего, терпели. Главное, что пропустил, а унижение сейчас быстренько заполируем. Больше того, радовались, что прошли – как сданному экзамену: честно заслужили угар.
Часть #12 романа "Текст" Дмитрия Глуховского.
Илья думал, пацаны с курса проведут его, но они не дождались, написали эсэмэску: встретимся внутри. Вера нервничала. Пары, говорят, на входе отсеивали – пары меньше тратят, им спаивать друг друга бессмысленно. Нужно было притвориться одиночками, чтобы полуторачасовое путешествие из Лобни не оказалось напрасным. Но Илья не мог предать Веру и отпустить её руку. Ну... вернее, не мог ей сказать, что так надо и ради чего. Из-за дверей сочились басы и, когда распахивались створы, выплёскивался захлёбывающийся в оглушительной музыке смех. Внутри, кажется, в розлив торговали счастьем. Хотелось нахлестаться его до потери памяти. Дошли. Простояли долгие минуты у входа, пританцовывая. Друзья к телефону не подходили. Громко внутри было, наверное.
– Что улыбаетесь, молодой человек? – спросил фейсконтрольщик.
– Сессию закрыл! – сказал Илья.
И "архангел", который и сам когда-то был человеком, припомнил это, поборол на губах судорогу и пустил их обоих в "Рай". В облака сладкого дыма, в долбящую по ушам музыку, в блаженство.
Тут же нашлись и сокурсники – радостные, искренние. Хлопали по плечу, танцевали кругом. У них в руках было по коктейлю, они угощали Веру из своих трубочек. Вера соглашалась, смеялась.
– Хочешь что-нибудь? – спросил у неё Илья. – Пиво там или...
– Не надо! – отмахнулась ласково Вера.
Но он всё же пошёл к бару: на пару пива у него должно было хватить. Себе решил не брать, можно в уборной из-под крана напиться, как обычно. На баре мялся, выспрашивал цены, в конце концов решился на "отвёртку": разумное качество по разумной цене. Какие-то девушки махали ему с другого конца стойки, и он только на мгновенье пожалел, что влюблён. Вера ждала его, "отвёртке" обрадовалась, смешно морщилась водке, угостила друзей, Илью тоже, танцы сделались веселей. Минут через сорок наконец и вправду стал проходить спазм. Музыка перебила и унижение, и сомнение, и вину. Славно было оглохнуть!
Олимпийская сборная вышла в бассейн, крутили кульбиты под бит, из многоэтажных золотых лож сыто глядели на совершенные бёдра неизвестные боги, сновали вокруг них пресмыкающиеся-официанты, смертные тёрлись друг о друга на танцполе, добывали огонь. Горячие целовались по углам, постанывали в ненадёжно запертых кабинках. Все говорили, никто не слышал. Клуб был чем-то обратным от земной жизни; может, и раем, а что? С зелёными лужайками, белыми шмотками и арфой эдем – дом престарелых для буржуев. Двадцатилетним в такой умирать беспонтово.
Заработал стробоскоп, нарезая телевизионную картинку реальности на рваные монохромные кадры хроники. Поэтому, когда всё началось, поверилось не сразу. В толпе завелись люди в шапках-масках, балаклавах, в бронежилетах. Но это могло быть частью шоу, ведь были уже пляшущие карлики с пристяжными фаллосами, была олимпийская гордость страны в лягушатнике, был боди-арт на толстухах – почему б теперь и не маскарад?
Потом эти бойцы прорвались к рубке и отняли у диджея звук.
– Работает наркоконтроль! Всем оставаться на местах!
Обалдевший стробоскоп ещё попытался проморгаться, потом его выдернули из розетки, врубили слепящий верхний свет. Это было как раздеть всех догола под дулами. Этого люди наконец испугались. Схлынули с танцпола, потекли к выходам, но там их встречали. Ложи уже были пусты.
– Всем соблюдать спокойствие! Оставаться на местах!
Чёрные гребнем пошли через зал, выхватывая и уволакивая куда-то самых отчаянных, продолжавших пляски под немыми колонками. Илья схватил Веру, потащил её подальше от надвигающихся зубцов.
– Стоять! Куда?!
Вера взвизгнула. Застряла.
– О, глянь, какая хорошая!
В запястье ей вцепился человек. Курчавый, молодой, гладкощёкий. В штатском; поэтому Илья рванул Веру на себя. Но хватка у того была бульдожья.
– Ты чё?!
– Отпусти её!
– Илья! Илья!
– Фээскаэн! Она задержана! Прошу не препятствовать!
Вера – беспомощная, потерянная – только мотала головой, глядя на Илью.
Продолжение следует...