Трудно учить русский?

– Настолько трудно, что я его до сих пор учу.  Я пел убийственную симфонию на русском, но я не понимал, что пою, просто произносил набор красивых слов. Продюсеры пытаются научить меня говорить без акцента, но пока я не могу сказать, что я говорю по-русски. 

Бытует мнение, что русские и французы похожи. Как вы думаете, вам это поможет, когда вы будет выступать в России?

– Насколько я знаю, в России любят французов, мюзиклы и рок-оперу «Моцарт». Поэтому мне повезло. Думаю, мы найдём общий язык.

Считается, что французский – самый романтичный язык в мире. Не боитесь, что при переводе потеряется очарование?

– Боюсь. Но надеюсь, что я смогу привнести французский акцент в постановку.  

Вы уже давно играете Сальери, не надоело?

– Нет! Мне ничуть не наскучило играть Сальери! «Моцарт» изменил почти всю мою жизнь! Я с детства занимаюсь музыкой, но публика меня узнала только благодаря «Моцарту». Теперь вот, видите, выступаю в России, на Украине, в Тунисе... Я люблю работать с артистами, но я занимаюсь и сольной карьерой. Сейчас я готовлю второй сольный альбом, который планирую выпустить в конце октября – начале ноября.

Согласитесь, вы играете злодея. Как вы сами себя оправдываете?

– Если Моцарт – бог, то Сальери – человек. Моцарт – гений! Зрителям нравится Сальери, потому что они узнают себя в нём. Ведь ошибаться – это так по-человечески. И завидовать гению – это нормально. Люди не видят в Сальери стопроцентного злодея.  Ведь человек по своей природе немного зол, как и немного добр.

Что самое сложное в исполнении роли?

– Сальери говорит: «Я проклинаю тех, кто любит друг друга». Это непростые слова, которые тяжело произносить. Когда я пою, я проживаю каждое слово, поэтому это трудно. Но, знаете, когда я пою финальную песню вместе с публикой, то это всё проходит. Публика лечит. 

Были какие-то курьёзы во время выступлений на сцене?

– О, да! Их было много! Мы часто друг над другом подшучиваем. Мы как раз вчера вспомнили шутки. Например, мы часто делаем так. Подходим в кабину техника по звуку и говорим что-нибудь, что слышно в наушниках у артиста на сцене. И актёрам приходится приложить усилия, чтобы не потерять концентрацию, не сбиться с текста... Одно время у нас была такая игра. Мы говорили тому, кто на сцене: «Если ты слышишь меня, подними руку». И я сам в ней участвовал. Помню, у меня драматический монолог с Моцартом, и тут мне приходится поднять руку так, чтобы это ещё и выглядело естественно.  Когда и это приелось, стали просить повернуться вокруг своей оси. Был такой случай. Есть такой персонаж в мюзикле – Розенберг. Он вместе с Сальери плетёт козни против Моцарта. Однажды актёр – Розенберг декламировал со сцены стихи Расина. Розенберг говорит одну строчку, а Сальери его спрашивает: «А что дальше?» И начинает декламировать продолжение стиха вместо актёра – Розенберга. А актёр – Розенберг растерялся и застыл с круглыми глазами, не понимая, откуда Сальери знает наизусть эти стихи. Но дело в том, что Сальери просто повторял то, что ему техник говорил в наушник. Или была такая история. Мы принесли из столовой мандарин и потом в течение всей постановки перемещали его по сцене. Все эти шутки публика не замечает, но мы так частенько развлекаемся.

Читали «Моцарт и Сальери» Пушкина?

– Мне очень стыдно, но нет. 

Там есть строчка: «Поверил

я алгеброй гармонию». Это о том, что Моцарт писал музыку по вдохновению, а Сальери по науке. Вам какой подход ближе?

– Пикассо говорил: «Вдохновение существует, но оно должно застать вас за работой». В музыке Моцарта видно, что она написана по вдохновению. 

Вы больше Моцарт или Сальери?

– Моцарт! Я считаю, что Моцарт придумал поп-музыку, потому что его мелодии даже через 400 лет популярны.

Что для вас музыка?

– Это мой кислород. У меня много увлечений, но музыка – это единственное, в чём я теряю голову. Без музыки я не могу жить.