В текстах ваших песен много отсылок к поэтам. А какие художники вас вдохновляют?
У меня есть ряд любимых художников. Когда я хожу в музеи, я хожу прицельно. Например, в Национальной галерее в Лондоне я отправляюсь в крыло, где висит весь итальянский Ренессанс. Мне тяжело, если я в один день посмотрю Боттичелли и Кривелли и пойду зачем-то на фламандцев. У меня тогда в голове получаются каша, грязь. Если в Третьяковку, то я пойду к Васнецову и Врубелю. Я точно для себя знаю. Если я пойду в Вене в Kunsthistorischen Museum (Музей истории искусств. – Прим. ред.), я пойду к Кранаху и Брейгелю. В Метрополитен-музее в Нью-Йорке я пойду к Моне, к «Кувшинкам».
А в Москве стоите в очередях в музеи?
Последний раз я малодушно отправила детей на Айвазовского с бабушкой и дедушкой. (Смеётся.)
Вы живёте на два города. Сравните жизнь в Москве и Вене (муж Натальи – сотрудник посольства Ирландии в Австрии).
Москва – моя родина, я не могу к ней объективно относиться, но меня бесит непрекращающийся ремонт. Но он меня и в Вене бесит. Сами венцы говорят, что у них есть два времени года: зима и ремонт. Климат там паршивый. Мне нравится, что Вена окружена холмами и все они очень зелёные: венский лес и виноградники... Испытываю нежность к виноградникам.
А как в Вене отмечают Рождество?
Я никогда не отмечала Рождество в доме настоящих венцев, а у нас всё как всегда.
Но тогда какие-то ирландские традиции есть?
Индейка. (Говорит печально.) Я не люблю традиционную индейку, нафаршированную сухарями, и готовлю альтернативную по своему рецепту.
Семья принимает участие в вашем творчестве?
Я иногда тестирую тексты на маме. Я её вкусу очень доверяю, она может подсказать, насколько легко воспринимается текст, насколько легко катится, нет ли царапающих слух сочетаний. Иногда после мамы треть выкидывала и песня становилась только лучше.
У вас мама лингвист?
Нет, химик, но у неё отличный вкус. Это даже хорошо, когда человек без профильного образования слушает, это чистый эксперимент.
Какой самый странный музыкальный инструмент вам доводилось держать в руках?
В моей коллекции разнообразных струнных инструментов есть несколько оригинальных. У меня есть сванский чанг – сванский аналог арфы, он тоже треугольный, сделан из долблёной ольхи. И ещё у меня есть финские кантеле – гусли, которые мы с детьми сделали сами. И это фантастика, когда ты своими руками создал музыкальный инструмент и он играет, это уникальный опыт. Инструменты у меня живут по разным адресам: одна арфа на студии, одна – в квартире в Москве, другая – в квартире в Вене. И так далее.
Ваши дочери тоже играют на арфе?
Нет, принципиально играют на других инструментах. Старшая (Нина) играет на скрипке, младшая (Уна) – на фоно. Им самим интересно, я не давлю.
Есть исследования, что арфисты живут дольше, чем другие музыканты. Вы можете объяснить почему?
А ещё есть исследования, что у арфисток стервозный характер. (Смеётся.) На самом деле арфистки живут дольше других музыкантов, потому что у нас на манер иглоукалывания стимулируются подушечки восьми пальцев из десяти на руках. Не участвуют только мизинцы. И поэтому у нас все каналы в организме, все меридианы очищаются.
А стервозность откуда?
Видимо, в придачу, компенсация за долгую жизнь. (Смеётся.)
Читайте также: Фолк-группа "Мельница" дала химерный концерт в редакции Metro-Москва