Глава 59
– Вольно, – скрипнул им Мельник. Да он весь усох, пожелтел. Мясо румяное сошло. Волосы, бывшие чёрными с белой прострочкой, теперь выстирались, полиняли: стали сплошь серыми. Но cейчаc, когда ближе подвезли его, стало ясно – жёсткости он не потерял от этого, морщины и складки его только ещё чётче обрисовывали; и глаза у него не поблекли. Наоборот – разгорелись. Артём двинул через толпу к нему.
– Пропустите! Мне к полковнику...
Его тут же отсекли, отгородили чёрными руками. Один из двоих амбалов не пускавших удивился:
– Артём? Ты?
– Летяга!
Обниматься смутились, но перемигнулись потихоньку. Летяга постучал пальцем себя по нашивке на плече: «A(II)Rh»: вторая группа крови с отрицательным резусом. Как у Артёма. Мельник через плечо полуобернулся, тоже признал.
– Сюда его.
– Товарищ полковник, – на людях обратился к тестю Артём; рука сама собой к виску взлетела.
– К пустой голове, – сказал ему Мельник.
– Так точно, – улыбнулся Артём; а Мельник ему улыбаться не стал.
– Докладывай. Что там? Теракт? Диверсия?
– Не там главное. На Театральной.
– Я тебя про Охотный Ряд...
– На Театральной, Святослав Константинович. Фашисты атаковали. Забирают Театральную себе. А взрыв... Там не один. Там три. Отрезают ими Красную линию, чтобы подкрепление не пришло.
– Ты это откуда всё? Откуда про фашистов?
– Был... Был на Театральной. Бежал.
– Анзор! – Мельник махнул рукой адъютанту; бушлат от этого поехал накось и упал на гранит.
В толпе завздыхали, запоказывали на культю, заобсуждали её с увлечением.
– Убери этих... – Мельник раздосадованно кивнул на народ. Строй мигом распался, стал цепью, и цепь пошла растущим кругом теснить недовольных зевак дальше от Мельника и от туннеля.
– Чёртова военщина! – обижались в толпе.
– Ты уверен, что они хотят станцию взять? – без доверия спросил Мельник. – Это ведь против договора.
– Говорят, если они не возьмут, красным достанется.
– Ты что там делал? – Мельник смотрел на него снизу вверх, а казалось – сверху вниз.
– Я... Можно потом сказать? Лично вам?
– Лично мне... – он потрогал своё острое колено; ноги у него были худые, бессильные, никчёмные. – Лично мне, да? Анзор! – сказал он недобро, негромко. – А ведь мы и сами могли бы догадаться, а? Про фашистов. Могли бы мы?
Из оцепления теперь наконец некоторые оборачивались на Артёма, узнавая. Артёму потеплело. Может, улыбались под масками. Два года не объявлялся всё-таки. Но мог бы и сто два – с кем воевал, того всё-таки не забудешь. Зря сомневался.
– Могли бы, товарищ полковник.
– Погоди. А если они Охотный Ряд отрежут... Площадь Революции тогда тоже без поддержки будет. Там же единственный переход через Театральную с Красной линии, так?
– Так точно, – подтвердил рыжий Анзор.
– Если это всё правда, – Мельник крутанул левое колесо, сделал в раздумье полукруг. – Я бы на их месте уже и Площадь сразу оттяпал. Так одна станция в плюс, а так – две.
Точно, понял Артём. Грех не взять. Всё равно крови литься. Дитмар, конечно, попробует.
– Вопрос – не велик ли кусок. А что, удалось им переходы отрезать?
– Один точно нет, – ответил Артём, сообразив.
– Ну, значит, красные будут перебрасывать силы и отвоёвывать. А это что? Большая война в шаге от нас. От Полиса. По трём направлениям сразу, – он поднял левую руку, загнул на ней пальцы. – Площадь Революции – это один перегон от нашей Арбатской. Охотный Ряд – отсюда, от Библиотеки. И Боровицкая – от Рейха, от Чеховской. Нас коснётся. Вопрос – когда. Завтра, послезавтра или через неделю.
Мельник оглядел своих бойцов; их хватало ровно, чтобы очистить половину платформы.
– Половину здесь оставить, – приказал он Анзору. – Половину – на Площадь Революции.
И покатился сам, неровно, к лестнице.
– Святослав Константинович... Я поговорить с вами...
– Иди, – Мельник катил дальше, не останавливаясь.
Довезли его до Арбатской, где у полковника было своё помещение. По пути не говорили. Артём не хотел при свидетелях, а Мельник вообще не хотел. Артёма оставил в предбаннике с Летягой; сам заперся у себя. Чужой им обоим Анзор побежал с каким-то поручением, и только тут русый Летяга Артёма обнял, чуть кости ему не переломав, подмигнул косящим глазом.
– Как ты? – прошептал он.
– Скучаю, – сознался Артём.
– Обратно не возьмёт? – Летяга кивнул на дверь. – За что лютует?
– Из-за Ани.
– Ну ты тоже... Ягодку его сорвал! – Летяга бесшумно хохотнул, толкнул Артёма в грудь, пошатнул его. – Думаешь, он её для таких шалопаев растил?
– А вы тут как?
– Много новых набрали. После бункера...
Переглянулись, помолчали.
– Да. Не отвечает. Отключился. В отказ ушёл. Достанем, Алексей Феликсович. Вручим. Принято. Есть! – еле пролезло под дверь тихое из Мельникова кабинета. Мелькнуло – кому это Мельник рапортует? Какому-то Феликсовичу? Мельник! Чтобы сгладить, чтобы не думали, что он подслушивает, Артём спросил про закрытую дверь:
– Как он?
Продолжение - в книге
