Глава 12
– То есть это такой своеобразный Ноев ковчег. На котором, правда, не каждой твари по паре спаслось, а вся культура нашей цивилизации... – как будто и не слыша, продолжал толковать старик.
– Во сколько был контакт? Как часто? С какой высоты удалось сигнал поймать? Почему у меня тогда не выходило?!
Старик ожидал беседы, а не допроса, уютной беседы у костерка. Но Артём слишком уж хотел этой минуты, чтобы на розовые сопли её тратить. Первое: убедиться, что это правда.
– Это не я ловил, – признался Гомер. – Радист. Встретился. Он рассказал.
– Где? Где встретился? Какая станция?
– Театральная.
– У чёрта в пекле, то есть? Думаешь, побоюсь сам пойти и проверить, а?
Единственный раз, когда Артём в прорехах между шипением и воем эфира услышал далёкий и слабый чей-то голос, навсегда запечатлелся, а голос этот и сейчас, стоит прислушаться, в ушах звучит, как высохшее давно море – в раковине. Как такое можно забыть?
– Врёшь, – убеждённо сказал Артём. – Хочешь мне понравиться, чтобы я тебе выложил всё. Всю свою долбаную историю. Решил купить меня, а?
Артём, обозлённый на себя и на этого глупого старого враля, положил затылок на истыканный пулями песок и сжал веки. Сказочник грёбаный. Только
на душе короста нарастёт – кто-нибудь придёт и отковыряет.
* * *
– Есть проверенная информация. Пойман сигнал с Кольского полуострова. Там есть выжившие! – Артём посмотрел на Кирюху многозначительно.
Кирюха забрался к нему на колени.
– Давай! Рассказывай!
– В общем, – начал Артём, – там сохранилась совершенно нетронутой атомная электростанция.
И при ней – город. Называется – Полярные Зори.
– Класс! – сказал Кирилл, лупая огромными бледными глазищами. – А это реально правда?
– Реально правда.
И от этой электростанции столько идёт тока, что хватает весь город держать в тепле круглый год. А над городом построен громадный стеклянный купол. Можешь себе представить?
– Нет.
– Как стакан, только большой.
– Зачем?
– Чтобы тепло не уходило. Снаружи – снег, вьюга, а внутри – теплынь! Деревья цветут. Вон как в книжке твоей. И прямо сады фруктовые, яблоки там... Люди по улице в майках ходят. Еды навалом. Сладостей там всяких. Игрушки – не то что у тебя тут, гильзы стреляные одни.
Кирилл зажмурился, добросовестно стараясь всё это себе представить. Перхнул пару раз с закрытым ртом, тихонько. Сдержался. Выдохнул протяжно. Наверное, не мог вообразить. Артём и сам не мог.
– А летом купол этот открывается – и живут они на свежем воздухе. Не под землёй, а снаружи, в домах с окнами. В окна другие дома видны или лес, например. И в таком воздухе ни один микроб спастись не может, все дохнут. Ну и люди прямо без противогазов ходят по улице.
– Все микробы? И тубер дохнет? – Кирилл разом очнулся.
– Тубер в первую очередь, – сказал Артём. – Это тут, в духоте, в сырости, туберу раздолье. А на свежем воздухе – сразу смерть.
* * *
Мать его, Наталья, стояла снаружи, через брезент слушала всё, каждое слово. Через лицо у неё бегали тени.
– Зачем ты ему про эту ерунду свою? Он же меня изведёт теперь ею, – Наталья не стала отвечать Артёму на улыбку.
– Почему ерунда сразу? Может, и есть эти Полярные Зори. Пусть воображает.
– Вчера доктор был.
Артём побоялся угадывать, что сейчас Наталья ему сообщит, и просто ничего не думал. Старался ничего не думать, чтобы не сглазить.
– Месяца три ему осталось. Всё. Полярные Зори твои.
Плёнка. Высохшие слезы.
– Ма-а-ам! Меня Артём с собой на вездеходе на Север возьмёт! Тубер лечить! Ты отпустишь?