Глава 12

– То есть это такой своеобразный Ноев ковчег. На котором, правда, не каждой твари по паре спаслось, а вся культура нашей цивилизации... – как будто и не слыша, продолжал толковать старик.

– Во сколько был контакт? Как часто? С какой высоты удалось сигнал поймать? Почему у меня тогда не выходило?!

Старик ожидал беседы, а не допроса, уютной беседы у костерка. Но Артём слишком уж хотел этой минуты, чтобы на розовые сопли её тратить. Первое: убедиться, что это правда.

– Это не я ловил, – признался Гомер. – Радист. Встретился. Он рассказал.

– Где? Где встретился? Какая станция?

– Театральная.

– У чёрта в пекле, то есть? Думаешь, побоюсь сам пойти и проверить, а?

Единственный раз, когда Артём в прорехах между шипением и воем эфира услышал далёкий и слабый чей-то голос, навсегда запечатлелся, а голос этот и сейчас, стоит прислушаться, в ушах звучит, как высохшее давно море – в раковине. Как такое можно забыть?

– Врёшь, – убеждённо сказал Артём. – Хочешь мне понравиться, чтобы я тебе выложил всё. Всю свою долбаную историю. Решил купить меня, а?

Артём, обозлённый на себя и на этого глупого старого враля, положил затылок на истыканный пулями песок и сжал веки. Сказочник грёбаный. Только
на душе короста нарастёт – кто-нибудь придёт и отковыряет.

* * *

– Есть проверенная информация. Пойман сигнал с Кольского полуострова. Там есть выжившие! – Артём посмотрел на Кирюху многозначительно.

Кирюха забрался к нему на колени.

– Давай! Рассказывай!

– В общем, – начал Артём, – там сохранилась совершенно нетронутой атомная электростанция.

И при ней – город. Называется – Полярные Зори.

– Класс! – сказал Кирилл, лупая огромными бледными глазищами. – А это реально правда?

– Реально правда.

И от этой электростанции столько идёт тока, что хватает весь город держать в тепле круглый год. А над городом построен громадный стеклянный купол. Можешь себе представить?

– Нет.

– Как стакан, только большой.

– Зачем?

– Чтобы тепло не уходило. Снаружи – снег, вьюга, а внутри – теплынь! Деревья цветут. Вон как в книжке твоей. И прямо сады фруктовые, яблоки там... Люди по улице в майках ходят. Еды навалом. Сладостей там всяких. Игрушки – не то что у тебя тут, гильзы стреляные одни.
Кирилл зажмурился, добросовестно стараясь всё это себе представить. Перхнул пару раз с закрытым ртом, тихонько. Сдержался. Выдохнул протяжно. Наверное, не мог вообразить. Артём и сам не мог.

– А летом купол этот открывается – и живут они на свежем воздухе. Не под землёй, а снаружи, в домах с окнами. В окна другие дома видны или лес, например. И в таком воздухе ни один микроб спастись не может, все дохнут. Ну и люди прямо без противогазов ходят по улице.

– Все микробы? И тубер дохнет? – Кирилл разом очнулся.

– Тубер в первую очередь, – сказал Артём. – Это тут, в духоте, в сырости, туберу раздолье. А на свежем воздухе – сразу смерть.

* * *

Мать его, Наталья, стояла снаружи, через брезент слушала всё, каждое слово. Через лицо у неё бегали тени.

– Зачем ты ему про эту ерунду свою? Он же меня изведёт теперь ею, – Наталья не стала отвечать Артёму на улыбку.

– Почему ерунда сразу? Может, и есть эти Полярные Зори. Пусть воображает.

– Вчера доктор был.

Артём побоялся угадывать, что сейчас Наталья ему сообщит, и просто ничего не думал. Старался ничего не думать, чтобы не сглазить.

– Месяца три ему осталось. Всё. Полярные Зори твои.

Плёнка. Высохшие слезы.

– Ма-а-ам! Меня Артём с собой на вездеходе на Север возьмёт! Тубер лечить! Ты отпустишь?