Глава 22

– Пульку, дядь!

Артём обхватил свой баул покрепче, шуганул мелюзгу. Снова зашустрила в кармане чья-то пятерня. Нашла что-то, дёрнулась – но тут уже Артём был начеку. Девочка маленькая попалась, лет шести. Волосы спутаны, зубы через один.

– Ну всё, жучка! Отдавай, что там?!

Разжал палец за пальцем, стараясь злиться. Девочка вроде напугалась, но пыталась нагличать. Предложила Артёму поцеловать его, если отпустит. В руке у неё был гриб. Откуда у Артёма в кармане грибу взяться? Сырой гриб, с грядки. Что за чушь?

– Ну чё ты, дай грибок-то! Чё, жмот?! – запищала девчонка.

Догадался. Аня положила. Всунула ему гриб на прощание: вот ты, Артём. Вот ты кто, вот твоя природа и твоя сущность, и помни об этом в своих героических странствиях. Помни о себе и помни обо мне.

– Не отдам, – твёрдо сказал Артём, сжимая детскую руку сильней, чем собирался.

– Больно! Больно! Изверг! – она заверещала. Артём распустил пальцы, освободил волчонка.

– Постой. Подожди.

Она замахнулась уже было на него какой-то железкой с расстояния, но замерла, согласилась потерпеть. Ещё немного верила в людей, значит.

– На! – он протянул ей два патрона.

– Кидай! – приказала она Артёму. – Изверг. Не пойду к тебе. Разве если немного.

– А как выбраться отсюда? На Цветной бульвар бы?

– А никак! – она сморкнулась в руку. – Надо будет, сами заберут.

– Кто?

– Кто надо!

Он подбросил ей в ладонь один патрон, другой. Первый поймала, а второй занырнул, и тут же за ним полезли в холодную муть сразу трое мелких. Девчонка их – пяткой в нос, в ухо, вон, вон, моё! Но уже повезло кому-то другому. Она от обиды не заплакала, а сказала счастливчику решительно:

– Ладно, зараза, я тебя ещё достану!

– Слышь, подруга, – позвал её Лёха. – Хавчик тут есть вообще у кого-нибудь? Чтобы не травануться? Отведи, накину ещё пульку.

Она уставилась на него с сомнением, потом шмыгнула носом.

– Яйцо хочешь?

– Куриное?

– Нет, блин! Куриное, конечно! В том конце деревни есть у одного.

Лёха обрадовался; и Артём вдруг тоже поверил в это яйцо: варёное, с белком, как человечий глаз, и с желтком, как солнце на детских рисунках, свежее и мягкое. И ему самому приспичило такое яйцо, а лучше сразу тройную яичницу, на жирном свином масле жаренную. На ВДНХ кур не держали, и последний раз ему такую доводилось пробовать в Полисе больше года назад. Когда с Аней у них всё разгоралось только-только. Артём спрятал гриб-привет во внутренний карман.

– Я в деле, – сказал он Лёхе.

– Яйцо жрать будут! – провозгласила девчонка.

Это известие привело мелюзгу в возбуждение. Все, кто пытался выклянчить у Артёма патрончик, отложили свои мечты, перестали домогаться подачки; скопились молча и круглоглазо вокруг пришельцев. Пришлось всей делегацией прыгать по поддонам, как цыплячьему выводку, до противоположного конца платформы к спрятанному там где-то курятнику. Дети лезли за ними по строительным лесам, бежали, опережая, верхними ярусами, срывались иногда с визгом в болото. Полудремлющие на нарах тупо и бессильно глядели им вслед, вяло распутывая спутанные мысли:

– Пойдём, может, в Солянку сегодня? На афише читал, швед какой-то клёвый приехал. Электронщик.

– По твою душу приехал. Они там голубые все в этой Швеции. Вчера по телику сказали.

– Глистов насосались, – на ходу объяснила про них девочка. Артём подумал вслух:

– Разница – восемь метров всего, а как в ад спустились.

– Не ссы! – ободрил его Лёха. – Значит, и в аду наши! И русский не забыли, молодцы!

Доскакали до другого конца этой их проклятой деревеньки. До самого тупика.

– Во! – девчонка сплюнула. – Тут он. Давай пулю!

– Эй, хозяйка! – крикнул брокер вверх. – Говорят, яйцами торгуешь?

– Есть такое, – сверху свесилась спутанная борода.

– Пулю давай! Давай пулю, изверг! – забеспокоилась девчонка. Лёха вздохнул горько и жадно, но проводника рассчитал. С окружных нар за этим завистливо наблюдали.

– Почём?

– Две! – затребовала борода. – Две пули!

– Мне бы пару и ещё... И ещё вот товарищам штучки три. Сделка века, брат, у тебя вырисовывается!

Наверху зашевелились, закряхтели. Через минуту перед гостями предстал мужичок в пиджаке на голое тело. Срам прикрыт белой юбкой, сделанной из прорезанного снизу широкого пакета с вытертой надписью «Аша»; борода встрёпана и замусорена, глаза пламенеют горящим жиром. В одной руке мужичок нёс уверенно, как царскую державу, символ власти – испачканное помётом куриное яйцо. Другой – нежно, но надежно обнимал исхудавшую курицу с загнанным взглядом.

– Я-йе-цо-о-о-о! – послышался с нар восторженный шепот.