Было это в конце 40-х и в начале 50-х годов прошлого века. Например, такая сценка. Директор нашей школы стоит в вестибюле возле дверей сво- его кабинета. Его пронзительный взгляд выхватывает из толпы снующих подростков мою фигурку. Он властным жестом подзывает меня к себе, склоняется надо мной и говорит: «Мама в школе была? Почему не была? Кто тебе учиться мешает? Мы тебе мешаем? Почему ты молчишь?»
Я довольно рано научился прогуливать уроки. Вместо школы мы обычно ходили в кино. Но вот беда тех лет – советская кинематография выпускала не более десяти фильмов в год и каждую из этих лент по несколько недель одновременно крутили во всех московских кинотеатрах. Какой-нибудь дурацкий фильм вроде «Кубанских казаков» приходилось смотреть по 20 раз...
Чаще всего мы, прогульщики, шли в ближайший к нашей школе кинотеатр «Ударник». Первый сеанс там начинался в девять утра, а наши занятия в восемь тридцать.
Но с некоторых пор мы стали выбирать места подальше от школы. Дело в том, что наш директор иногда сам приходил в «Ударник» и вставал возле кассы. И если видел в очереди кого-нибудь из своих учеников, то говорил с некоторой издёвкой: «Шёл бы ты лучше в школу...» И пойманный с поличным прогульщик уныло плёлся ко второму уроку...
Я с превеликой благодарностью вспоминаю нашего классного руководителя, звали его Марк Соломонович Либерман. Он преподавал нам литературу, и превосходно преподавал. Я помню, как он учил нас грамотно и складно говорить по-русски. Вот стоит какой-нибудь ученик у доски и произносит: «Онегин, он...» Или: «Татьяна, она...» И тут же окрик Марка Соломоновича: «Садитесь. Двойка!» Он очень любил стихи Маяковского, и я навсегда запомнил его рассказ о похоронах этого поэта. В тридцатом году Марк Соломонович был молодым педагогом и повёл весь свой класс попрощаться с Маяковским.
Они пришли на Кудринскую площадь, вблизи которой расположен Дом литераторов, и обнаружили там две очереди. Вставши в одну из них, учитель и его ученики через некоторое время оказались у дверей керосиновой лавки. А в Дом литераторов шла другая, параллельная очередь... Самое тут поразительное то, что люди, стоявшие за керосином, по виду мало чем отличались от тех, кто пришёл попрощаться с поэтом.
А ещё мне вспоминается учитель математики, звали его Николай Антонович Шелемин. Предмет свой он знал превосходно и преподавал хорошо: те ученики, кого математика увлекала, получили от него изрядные знания. Но притом Николай Антонович был человеком слабовольным и держать класс в повиновении не умел. К тому же у него было пристрастие к алкоголю, и мы это знали.
Вот учитель задаёт вопрос: «Чему равен косинус угла двести семьдесят градусов?» А с задней парты ему кричат: «Двести семьдесят градусов? А вы такое пили?»
А в заключение анекдот, я его услышал в те самые годы: 1 сентября семилетний мальчик, который впервые побывал в школе, возвращается домой. Родители и дедушка с бабушкой встречают его, начинаются расспросы... Но он молча швыряет портфель в угол комнаты и мрачно произносит: «Что же вы мне сразу не сказали, что это волынка на десять лет?».
