23 февраля в стране отмечают главный мужской праздник – День защитника Отечества. Моя жизнь сложилась так, что я был весьма далёк от армии, но в молодые годы я получил офицерское звание, стал старшим лейтенантом запаса.

В 50-х годах на гуманитарных факультетах в университете существовала военная кафедра, и мы, пройдя курс, становились офицерами. Преподаватели, в основном полковники, были презабавные, приструнить они нас не могли, а потому занятия проходили очень весело. Один полковник по фамилии Ахлестин имел к тому же и комическую внешность: курчавая шевелюра, широкий нос – совершеннейший лев с замкового камня на нашем старом здании. Вот он заглядывает в свой конспект и произносит: "В случае атомного нападения трупы собираются в закрытом помещении и не показываются на глаза родственникам..." А ещё я вспоминаю полковника Пуговкина, как он вёл у нас занятия по баллистике. Вот он спрашивает: "Вопросы есть?" "Товарищ полковник, разрешите обратиться, – говорит один из наших шутников. – Насколько я понял, снаряд из пушки летит не по прямой линии, а траектория у него загнутая? И это значит, если пушку положить на бок, то можно стрелять из-за угла?" "Теоретически это возможно, – полковник совершенно растерялся, – но только... только этого ещё никто не пробовал..."

И такое воспоминание. Я стою под "грибком", я дневальный. Было  это летом 1959 года в военных лагерях под Тверью, на Волге, в Таманской дивизии... Там я довольно быстро освоился и постиг одну важную закономерность. У армейской системы есть много возможностей давить на человека, но только если ты составляешь часть какого-нибудь из её подразделений – взвода, роты, полка...  А коли ты по какой-нибудь причине оказался вне этого – заболел, отстал от части и т. п. – у этой страшной машины против тебя почти нет средств. По этой  самой причине я немедленно вызвался быть дневальным – четыре часа стоишь под "грибком", четыре спишь, четыре  бодрствуешь, а на самом деле опять-таки спишь где-нибудь на свежей траве, подложив под щёку пилотку...

В памяти моей всплывают полузабытые лица офицеров из Таманской дивизии... Бодрый капитан Самоделко... Унылый лейтенант Тюгушев... В сравнении с этими вояками наши университетские полковники выглядели энциклопедистами. Замполит полка говорил нам доверительно: "Хорошо бы комсомольское собрание собрать, да вот нет аквариума..." (Он так произносил слово "кворум".)

Мы идём по полигону,
Солнце светит высоко…
Лейтенантские погоны
Заработать нелегко!
Э-хе-хе-хей, Сюзанна,
Любимая моя,
Через тридцать дней разлуки
Я вернусь в твои края...

Эту песенку сочинили наши предшественники, такие же студенты, как мы... Но нашим командирам она чрезвычайно не нравилась. А однажды, я помню, идучи строем, мы запели слова Киплинга: "День – ночь – день – ночь – мы идём по Африке..." Тут капитан Самоделко взревел: "Отставить! Вы что поёте? Это где надо петь? В Бельгии, в Голландии – где пролетариат ещё в оковах!"

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.