17 августа 1934 г. в Москве открылся Первый съезд советских писателей.

На мероприятии присутствовали делегаты с решающим (376 человек) и совещательным (215 человек) правом голоса, а также более 40 иностранных гостей, сообщает «Википедия». С докладами выступали Максим Горький, Самуил Маршак, Корней Чуковский, Николай Бухарин, Юрий Олеша, Илья Эренбург, Алексей Толстой и другие. Помимо литераторов, на съезд прибыли нарком просвещения РСФСР Андрей Бубнов, председатель ОСОАВИАХИМа (Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству) Роберт Эйдеман, первый заместитель наркома обороны СССР Ян Гамарник.

По свидетельству участников, атмосфера напоминала праздник: играли оркестры, у входа в Колонный зал делегатов приветствовали толпы москвичей, на стенах Дома союзов были развешаны портреты Шекспира, Мольера, Толстого, Сервантеса, Гейне. Предприятия столицы – «Трёхгорка», метростроевцы, железнодорожники – направляли на съезд своих представителей с напутствиями и пожеланиями.

На этом съезде был учреждён Союз советских писателей. В своё время кто-то назвал этот союз «министерством, где все на ты». Но это было не только министерство, а также некая фабрика-кухня, на которой занимались изготовлением «социалистического реализма».
Этот специфический термин расшифровывали так: социалистический реализм – это восхваление начальства в доступных для самого начальства формах.
То, что большевики в своё время согнали всех литераторов в некое стадо, дело отнюдь не случайное, а вполне обдуманное. Так было легче понукать, а при случае и натравливать писателей друг на друга.

Подумать только, в Америке Фолкнер и Хемингуэй даже не были знакомы, как, впрочем, в России Достоевский и Толстой. А Ахматова, Зощенко, Платонов, Булгаков были обязаны сидеть на собраниях вместе с Фадеевым, Шолоховым, Софроновым и Кочетовым...
Мне вспоминается рассказ Ахматовой: «Гитлер сказал, что, когда возьмёт Москву, всех «сталинских писак» перевешает. После этого сейчас же вышел приказ эвакуировать всех писателей. Нас посадили в один вагон. Лебедев-Кумач хотел взять с собой столько вещей, что сломался пикап. С нами ехал польский поэт Леон Пастернак. Я спросила Бориса, знает ли он об этом, а он мне ответил: «Я стараюсь об этом не думать».

В этом же вагоне ехал киносценарист Алексей Яковлевич Каплер, и он вспоминал, что на какой-то станции театральный критик Иосиф Ильич Юзовский нашёл между вагонами погибающего человека. Это был польский еврей, которого интернировали, везли куда-то под охраной, а на этой самой станции он сбежал и скрывался несколько дней. Он был страшно голоден... Юзовский сжалился над ним, привёл в свой вагон. Бедняге дали чаю, как-то покормили его... Он отогрелся и стал с любопытством осматриваться. От его взгляда не укрылось, что люди, к которым он попал, не случайные попутчики, не обычные железнодорожные пассажиры. Они все были между собою знакомы и чем-то друг с другом связаны. И тогда он спросил своего благодетеля Юзовского: «Кто эти люди?» Тот ответил: «Это – московские писатели».

«И тут, – говорил мне Каплер, – он всплеснул руками и произнёс фразу, которую я не могу забыть. Этот еврей воскликнул: «Целый вагон писа?жи?!»

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.