Выхожу как-то из парадной, а во дворе экскурсия. Человек пятнадцать, экскурсовод – типичная петербургская девушка в странной одежде и с удивительно обаятельной улыбкой, они у нас все такие. Вот здесь, говорит она экскурсантам, вот в этих окнах, жила Ирина Одоевцева. Все, описанное ею в книге «На берегах Невы», происходило именно здесь.

Дом у нас и на самом деле выдающийся – бывшее Бассейное товарищество, еще в 1913 году у них тут был центральный пылесос (в подвале стояли электрические насосы, а в каждой квартире было специальное отверстие для шланга). А вот если пойти по улице Некрасова (это и есть Бассейная: «человек рассеянный с улицы Бассейной» – это здесь, тогда по нашей улице еще трамваи ходили), а потом свернуть налево на улицу Радищева – там дом, где жил Гумилев, минуты три идти.

А если направо – можно дойти до улицы Пестеля. На углу Пестеля и Литейного жил Бродский. В этом же знаменитом доме жили и Гиппиус с Мережковским. А Гумилев открыл тут Петербургский дом поэтов. По этому Пестелю, она же Пантелеймоновская, Пушкин ходил в Летний сад в халате и тапочках.

А вот если еще правее – там Невская набережная. Там стоит Ахматова и смотрит на Кресты, ждет сына, Льва Николаевича.

А если по Литейному – можно дойти до улицы Рубинштейна. Там живет Алиса Бруновна Фрейндлих. А метрах в ста от ее дома жил Довлатов.

А свернешь с этого Рубинштейна на Владимирскую площадь – дойдешь до Кузнечного переулка. И вот на углу – квартира Достоевского. Там и район практически не изменился. Из окна Федор Михайлович видел то же, что и мы видим. Рынок, забегаловки, классические питерские алкаши – все на месте, ничего не меняется.

Да и на углу улицы Некрасова и Литейного жил, собственно, Некрасов. «Вот парадный подъезд, по торжественным дням…» – это он из окна наблюдал. Парадный подъезд-то прямо напротив на Литейном.

А наша районная поликлиника – на Тверской. Совсем рядом – «Башня Вячеслава Иванова», почти напротив, на углу с Таврической. Блок тут пил, Добужинский пил, Бакст, Хлебников, Брюсов, Кузмин, Мандельштам – все они тут пили.

А к метро я иду мимо БКЗ «Октябрьский». «Теперь так мало греков в Ленинграде, что мы сломали Греческую церковь, дабы построить на свободном месте концертный зал...» – тут она и стояла, эта Греческая церковь.

А можно еще на Мойку сходить. Или на Черную Речку прокатиться. Или на Большую Морскую к Набокову. Или в Фонтанный дом. Да тут куда ни пойдешь... И вот скажите мне теперь, на что это можно променять? На какую Москву, на какой Нью-Йорк? На что можно променять этот фантастический город, в котором половина русской истории, большая часть русской литературы, почти вся русская музыка и 80% русской архитектуры? Не отвечайте, не отвечайте, я сам знаю.

Ни на что его променять нельзя. И изменить ему нельзя. И никуда отсюда не уедешь. Мы его рабы, и это прекрасно. Вот так нам повезло.

Мнение автора колонки может не совпадать с мнением редакции.