На прошлой неделе умерла моя бабушка. Звонок застал меня в обеденный перерыв, когда я сражался с горячими пельменями в пересолённом бульоне и думал об отпуске.
И вот неделю спустя я ловлю себя на том, что всё никак не удалю её номер из записной книжки на айфоне. Так же, как до сих пор не удалил контакт своего преподавателя делового английского, который покоится в земле вот уже 4 года.
Говорят, человек живёт, пока жива память о нём. В мире, которым правят Интернет и подключённые к нему гаджеты, понятие времени так же условно, как и расстояние. В этом мире память может жить вечно.
Вы когда-нибудь задумывались о том, что станет с вашим цифровым имуществом после смерти? Наше поколение станет первым, кому предстоит решить эту дилемму. Уже сейчас Facebook превращает странички пользователей, чью смерть подтвердили их близкие, в цифровые "мемориальные доски" – друзья могут оставлять сообщения на стене и отмечать усопшего на памятных фотографиях, но функция публикации для такого профиля отключается. Кроме того, страничка умершего пользователя не будет отображаться в ленте новостей – для того чтобы почтить память почившего друга, нужно зайти в его "Хронику".
Так социальные сети превращаются в цифровые кладбища – едва ли Марк Цукерберг и Павел Дуров думали об этом, когда создавали свои многомиллионные детища. Но это свершившийся факт. В своём блоге физик Рэндалл Монро предсказал, что к 2065 году мемориальных аккаунтов в Facebook будет больше, чем страничек живых людей. Сетевое сообщество, которое привыкло действовать по принципу самоорганизации, уже взяло на себя новую задачу. Но социальная функция требует соответствующего языка, и здесь начинается настоящая проблема.
Можно ли ставить "лайк" под постом о смерти как проявление молчаливого сочувствия – сигнал "я думаю о вас"? Достаточно ли принести соболезнования в комментариях или всё же стоит написать "в личку"?
Градус абсурда повышается, когда владельцы айфонов отправляются на похороны, не отлипая от экранов. Селфи главы США и британского премьера на панихиде по Нельсону Манделе осудили все кому не лень. Но в профилях московских кладбищ на Foursquare можно найти и не такое. На Ваганьковском, к примеру, зачекинились 3664 пользователя; многие выкладывают селфи (разумеется, с фильтрами а-ля винтаж) и оставляют подсказки. "Тихо, спокойно, живая атмосфера, приятная компания", – пишет некая Маргарита Зобнина. Под записью 115 "сердечек". Что это – беспощадный троллинг или неумелая попытка завести серьёзный разговор на языке "Твиттера", где каждый пытается уместить свой сарказм в 140 символах?
Листая жизнерадостную ленту "Инстаграма", в которой кофе обязательно с пенкой, небо всегда безоблачное, а содержимое дамских сумочек выкладывается на стол чуть ли не по фэншую, вдруг отчётливо понимаешь: смерти здесь делать нечего. Говорить о ней в Сети не принято – это моветон, негласное табу, которое хорошо известно как гостям великосветского салона Анны Павловны Шерер, так и завсегдатаям "Симачёва". Потому Facebook и не показывает обновления мемориальных страниц в общей выдаче – это попросту не comme il faut.
Получаем парадокс: в Сети память о погибшем может жить вечно, вот только она мало кому нужна. В жизнерадостном онлайне нет места скорби – всё сводится к стыдливому игнорированию кнопки "Like" под "неудобным" постом.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
