Мы почти дети, нам тридцать три или четыре, попадаем на сутки в столицу Голландии. Город набожный, скучный, заняться нечем. Около трёх ночи решаем, что не спится, и выходим на поиски неожиданностей. Стремительно и с закрытыми глазами пролетаем район красных фонарей (это платное бесстыдство нам пока не интересно) и ищем, где бы, так сказать, станцевать фокстрот, ну или deep house.
Вдруг дорогу перегораживает полицейский. Ну, думаем, всё, приплыли: сейчас обязательно подкинут килограмм чего-то запрещённого и будут требовать выкуп. А что ещё от полицейского в Амстердаме ожидать? Товарищ оказался душевным и спросил, что детишки ищут в столь поздний час.
Узнав про наши танцевальные интересы, рассказал о модном месте, но предупредил о возможных проблемах со входом, так как он не знает, какая именно сегодня вечеринка.
Проблемы со входом отзывались фантомными болями ещё со времён моей клубной бедной юности. Было решено взять клуб штурмом любой ценой. Подходим. Face control метрах в десяти от входа в здание, перед которым вроде двора с тусовкой празднокурящих. Шумно. Мы впились глазами в охрану и идём как будто представляем Генпрокуратуру. Напролом. Нас ожидаемо тормозят, но неприличным вопросом: «Парни, а вам сколько лет?»
Оскорбившись, синхронно отвечаем и лезем за паспортами. Нет, конечно, лестно. Но возмутительно. Охранник посмотрел в документы, поднял брови и спросил:
– Вы точно хотите на эту вечеринку? – и указал на огромный плакат, который мы от страха быть недопущенными тупо не увидели.
На нём малиновым сияла надпись 60ty? Time for sex and dance («Вам шестьдесят? Время для секса и танцев»).
Далее мы сфокусировали зрение на тусовке у входа и тут же осознали, что и бездна начала смотреть на нас. Какие это были матроны!
В зелёных кислотных шортах, ботфортах, цветных париках, раскрашенные, как индейцы навахо, с тремя сигаретами во рту сразу! И всем серьёзно за шестьдесят. Бабушки поняли, что мы колеблемся, и стали игриво зазывать принять участие в их разгуле. Посыпались фразы, суть которых сводилась к простому «Мальчики, не бойтесь». Мальчики, надо сказать, позорно дезертировали, вызвав свист и улюлюканье. Стыдимся до сих пор.
Что я хочу сказать. В сорок лет жизнь только... продлевается.
«Мальчики, продлевать будете?»
Я буду.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
